Газета Завтра 995 (52 2012) - [37]

ПЕСНЬ ПЕШЕХОДА ПЕСНЬ ПЕШЕХОДА Денис Коваленко 26.12.2012

Нет ничего хуже предательства. И нет большего предательства, когда, купив автомобиль, недавний пешеход залезает в него, садится в кресло и захлопывает дверь. Всё — с этого мига он уже не человек, он — автолюбитель. Захлопнув дверь, он захлопнул себя от всего того, что еще недавно было ему дорого и понятно: тротуар, пешеходная зебра, автобусная остановка, женщина с детской коляской...

Автомобиль ввёл его в новый мир. Нет: карбюратор, свечи и прочие недоразумения, доставлявшие когда-то столько забот и тревог, — не это мир автолюбителя. В конце концов, ХХI век — время надежных немецких автомобилей и автосервиса. Автомобиль ввёл его в мир сверхчеловека. Теперь не он шарахается от несущегося зверя, не он, ступив на "зебру", вытягивает шею, заглядывая за вежливо вставшее у "зебры" животное: не выскочит ли другое — и не размажет ли его по асфальту? Теперь он сам — внутри этого зверя, теперь перед ним тупые мамаши с колясками склоняются, пряча за себя сопливых детишек, норовящих броситься под колеса. Вслед ему такие же отцы семейств выкидывают руки и что-то кричат.

Только сейчас он, вырулив из своего двора и встав в неровный строй таких же хромированных оцинкованных животных, начинает понимать, что это такое — дорога. И все эти двойные сплошные, все эти островки безопасности, тротуары и пешеходные переходы — ничего не значащие белые полоски на асфальте. Правила, как и законы, — придуманы для слабых, для тех, кому имя — твари дрожащие. Пешеходы — те, кого судьба поднимает каждое утро и, заставив выпить чашку растворимого кофе, ведёт к воротам подземного страшного мира. Вот они — недочеловеки. Они — те, кто вынужден половину своей жизни терпеть себе подобных, придавленные потными телами к стеклянной двери с ничего не значащем предупреждением: "не прислоняться", и час стоять в оглушающем грохоте подземного поезда. Нет, не такова судьба автолюбителя! 

Пробки! Что такое эти пробки?! — когда твоё тело уютно покоится в мягком кресле; глухие стекла защищают от внешней грязи и мерзости, приятный свежий бриз японского кондиционера… Из динамика нервно-манерный говорок Юлии Латыниной вещает о беспределе, устроенном партией жуликов и воров на наших российских дорогах: о чёрных воронках с синими мигалками, мчащихся без совести и правил по встречке… Вот он! — точно в подтверждение её слов, промчался мимо, животное, когда все вынуждены потеть в пробках… Да, довели ироды Россию! А в руке — стаканчик дымящегося капуччино из Макдоналдса… Разве возможно такое в глухом многочеловечье вагона метро? Никогда!

Пробки... А они, идиоты, торопливо шагают, прижимаясь к стенам домов, глотают выхлопы тысяч оцинкованных зверей… 

Куда ты идешь, пешеход? Наверное, к себе, в свою паршивую газетёнку, марать очередную статью о том, как всё плохо. Иди-иди, марай! Ты — злой и завистливый человечек. Это сейчас, шагая по улице и вдыхая её смрад, ты думаешь, как хорошо тебе, обгоняющему вставший на светофоре караван, но — раскроется сейчас бок какого-нибудь чёрного зверя, и с радостью ты влезешь в его нагретое нутро, удобно усядешься на переднем сиденье, и никакая сила не заставит тебя добровольно покинуть эту уютную раковину, чтобы вернуться в тот, проклятый нами, автолюбителями, мир — пешеходный тротуар. 

Мы прокляли город, исписав его своими магическими символами, заставив его треугольниками и квадратами знаков. Всё это мы сделали для тебя. Ты должен соблюдать наши законы, ты должен следовать этим стрелкам и указателем — не мы. Вот смотри — человечек, спещащий по тротуару, и думающий, что он в безопасности. Наивный человечек — ты обогнал уже с десяток смердящих выхлопами автомобилей, злорадствуя над нами, вставшими в бесконечный безликий ряд. Смотри! Как я, которого ждут на совещании, кому плевать на все законы, — выруливаю на тротуар и проношусь мимо тебя, успевшего впечататься в кирпичную стену. 

Теперь ты всё понял? Понял своё место? 

Отряхнись, вздохни и иди в свою редакцию, пиши свою поганую статейку — как хорошо быть свободным пешеходом. Свободно, легко шагающим мимо этих авторабов, засунутых в тесные оцинкованные раковины своих автохозяев. Как это прекрасно — не зависеть от пробок, цен на бензин, автосервисов и жадных гибэдэдешников. Тешь себя мыслью о мнимой свободе. 

Хочется послушать, как в сентябрьское утро ты, пряча голову в воротник под косыми щиплющими стрелами ледяного осеннего дождя, от которых не спасает выворачиваемый ветром зонт, бежишь к метро — как тогда ты заговоришь о своей свободе.

Расскажи мне о свободе — в бесконечной убийственной очереди к турникетам, уже не выдерживающим этого массового напора, когда не один — а два-три протискиваются между, а в спину им дышит легион. А впереди — ожиревшие озверевшие церберы метрополитена — контролеры, готовые бесконечно дуть в свои свистки. Дальше — легион тащит тебя по эскалатору и вносит в вагон, где всё то же и всё те же: такие же, как и ты. 

Расскажи мне об этой свободе. А я послушаю тебя, наслаждаясь нервно-манерным говорком Латыниной и сладким капуччино.