Газета Завтра 994 (51 2012) - [48]

Чего же стоят все эти присудители премии, если они учитывают в своём раскладе, где и за что сидят некие Pussy Riot? Какие-то комсомольцы с маузерами на плече, желающие расстрелять всех попов. Скопище Латунских.

Приведу слова того же, везде успевающего, Дмитрия Быкова: "Его книга не ужасна, она просто знакова и ориентацией на уже упомянутых неофитов, и любовью к сверхъестественному, и глубокой подспудной уверенностью в том, что нет другого пути к духовной и совестливой жизни, кроме как через веру и соответственно через церковь... Награждение её вызвало бы слишком восторженную и слишком предсказуемую реакцию всё тех же обскурантов, чей голос в обществе и так всё слышнее".

Значит, и Быков признаёт, что премии надо давать не за сами книги, не за талант, а за те или иные "предсказуемые реакции". И это — при том, что светлая, весёлая и добродушная книга отца Тихона скорее напоминает по интонации рассказы Сергея Довлатова или раннего Василия Шукшина, а отнюдь не похожа на угрюмую морализаторскую проповедь некоего церковного зануды. 

Показать бы видеозапись банкета после премии, когда кое-кто поднимал бокалы за то, что удалось все-таки "попа прокатить". Вот и оказался, на свою беду, зиц-лауреатом 93-летний Даниил Гранин со своей далеко не самой лучшей книгой... Никто в разговоре в любой литературной среде и не думает отрицать, что "Мой лейтенант" — не та книга, которая заслуживает нашей главной литературной премии. Увы, но седина Даниила Гранина вряд ли прикрыла явное нежелание жюри премировать явного фаворита. 

Скажу честно, не повезло и авторам книги об Аксёнове Евгению Попову и Александру Кабакову. Думаю, они предпочли бы получить премию "Большая книга" за свою собственную, далеко не худшую прозу, нежели за наспех написанную книгу воспоминаний о своём друге. Спросите у них самих: считают ли они лучшей в своём творчестве эту первую совместную книжку воспоминаний о покойном друге? Или это опять задним числом как бы премия Василию Аксёнову? 

Увы, но для премии "Большая книга" и на самом деле, настал в 2012 году конец света. Апокалипсис. Вряд ли кто-то серьёзно в дальнейшем будет воспринимать её результаты. 

В результате,  как ни хотел отец Тихон уйти от лишнего шума, а неплохой пиар в результате получился. И книга "Несвятые святые" начнёт распродаваться уже по второму миллиону. А если к этому добавить такую же православно-монастырскую прозу Олеси Николаевой, Владимира Крупина, стихи отца Владимира Нежданова и даже еретические выплески Ивана Охлобыстина, мы получим новую литературную тенденцию с предсказуемой православной реакцией...

Вторым столь же шумным и литературно значимым событием 2012 года я считают художественное эссе-памфлет Захара Прилепина "Письмо товарищу Сталину". Прежде всего хочу сказать, что это блестящий литературный жест, чисто литературное явление, а не некая публицистика. 

Первый раз я прочёл рассказ Захара Прилепина "Письмо товарищу Сталину" как яркую антилиберальную сатиру. Второй раз, кроме самого текста, в меня проник и его подтекст. По сути, там языком гротеска и постмодернизма сказана русская правда о русском народе. Думаю, и эту хлёсткую сатиру на либеральное общество, какой бы беспощадной она ни была, не заметили бы. Понимал это и сам Захар Прилепин. Как угодно ругай русский народ, русские власти, русских миллионеров, — никому до этого дела нет.

И вдруг полемика по всему мировому интернету. Пишут свои колонки Шендерович и Иртеньев, Быков и Кох, Ольшанский и Долина. Что, новое нашли?! 

Нанесён удар по нашему креативному классу, пришедшему на смену русской интеллигенции. Надежда Мандельштам в своих мемуарах писала восторженно о той старой русской интеллигенции, среди которой она жила, и сожалела, как на её глазах эта интеллигенция исчезала из нашего общества. Что же пришло вместо русской интеллигенции? Даже не интеллектуалы, а некий класс активных потребителей, лишённых любых: и левых, и правых — идей и смыслов.

Думаю, поначалу заигрался и сам Захар в своей дружбе с этим креативным классом. В своих поездках с ними, в тусовках он был на равных, говорил о том же самом, что и они, и его уже считали вполне своим. 

Но вдруг Прилепин решил заговорить их же креативным языком о наболевшем — о русском народе, о нашей стране. Он переступил черту дозволенного… А ведь поначалу вырвался вперёд даже среди креативщиков, вот сейчас ему и укажут его место: или играй с нами в креативные, приносящие доход игры, или мы тебя не пустим в нашу мировую литературную обойму.

Я искренне рад случившемуся. Если бы Захар не переступил эту черту креативности, всё пошло бы по-другому. Прилепин дал свой чёткий и нетрусливый ответ: хватит стесняться своих отцов, или мы ничего не будем стоить. Наша патриотика сейчас давно уже, кроме прохановского острия, не рвётся на баррикады, не рвётся защищать культуру России. К тому же, многие официальные патриоты крайне отрицательно относятся ко всей прилепинской "банде". Так же когда-то не любили лермонтовскую "банду", гумилевскую, куняевскую, прохановскую. Жаждали болотного покоя. И вдруг этот прилепинский вызов...