Газета Завтра 888 (47 2010) - [27]

     Иван ФОМИН. Десять лет назад на интеллектуальном пространстве России произошёл первый качественный сдвиг, который позволил нам появиться. Создание такого издательства как "Праксис" в девяностые годы было просто невозможно. Некоторые коллеги в ответ на наши самые невинные замечания, например, что в СССР имелся удачный социальный, образовательный опыт, который стоит использовать, прямым текстом говорили: таких, как вы, надо вешать вдоль Садового кольца…

     С другой стороны, этот поворот не был таким кардинальным, как нам хотелось бы. Хотя мы были уверены, что наши идеи и проекты будут востребованы. И в какой-то степени они получили хождение. Случилось то, что было невозможно в девяностые — мы стали вхожи в какие-то интеллектуальные объединения, появился интерес со стороны государственных структур. В то же самое время этот сдвиг оказался недостаточно решительным, бесповоротным, серьёзным. Несмотря на некоторое отступление, править бал продолжали оголтелые либералы, "хозяева дискурса" девяностых. Кто-то немного приутих, но глобального изменения не произошло. Эти десять лет ушли на борьбу за то, чтобы остаться на плаву. И буквально в последние год-два мы фиксируем постепенное возникновение новой ситуации.

     Тимофей ДМИТРИЕВ. В 2000-м году группа единомышленников задумала, а потом осуществила определённый проект. Исходно проект был привязан к идее создания нового книжного издательства. Мы прекрасно видели, что о том климате мнений, который сложился, приятного можно сказать мало. Эта атмосфера характеризовалась тем, что она либо сознательно, либо бессознательно пыталась закрывать глаза на очень важные запросы, которые мы видели и в интеллектуальной среде, и в обществе в целом. Поэтому исходные замыслы заключались в том, чтобы сделать не просто издательство как предприятие для выпуска книжек, а именно как проект, который мог бы в обозримом будущем реализовывать себя в значимых целях. С одной стороны, имелась программа просвещения, но я бы сказал — просвещения радикального. Имелась ввиду попытка ввести в интеллектуальный оборот современного общества ряд идей, концепций, фигур мысли, которые по вполне определённым причинам, в том числе в силу духовной атмосферы девяностых, либо не были востребованы, либо сознательно выносились за скобки в общепринятом поле дискурса и общественно значимых дискуссий, и в конечном счёте табуизировались.

     Мы отказались от того, чтобы придерживаться какой-то определённой жёстко выверенной партийности, причём это был не оговоренный консенсус, а какое-то общее настроение. Со стороны "хозяев дискурса" очень хорошо отработана схема нейтрализации — взять и распихать новых игроков на интеллектуальном поле по определённого рода ящичкам, навесить ярлычки.

     Иван ФОМИН. Был ещё один момент, на почве которого мы объединились. В девяностые годы в философской среде было общепринятое убеждение, что философия к политике, общественной жизни не имеет никакого отношения, что философия — это игры и практики избранных людей. Мы пытались показать, что философское знание имеет социальные и политические импликации, и оно должно рассматриваться в неразрывной связи с социально-политическими процессами. Таким образом, здесь мы выходили на чисто просвещенческие задачи и программы, на создание того инструментария, который помог бы препарировать, анализировать нашу собственную социальную реальность.

     Тимофей ДМИТРИЕВ. Речь шла не о том, чтобы просто издать некое количество хороших книг. Наш замах был больше — чтобы, в том числе и через издание соответствующей литературы, попытаться ввести в оборот идеи, которые представлялись нам важными для осмысления того положения, в котором страна и наш народ оказались на рубеже веков. И соответственно, в качестве дальнего прицела имелось в виду, что это будет способствовать определенной переструктуризации интеллектуальной среды, будет способствовать расширению горизонтов, появлению новых шансов и на осмысление сложившегося положения, и на его изменение. Имелась и ещё одна важная вещь. Речь шла о том, чтобы уйти от сложившихся практик работы со знанием, сложившимся в нашем обществе, когда знание рассматривается как некая самоценность, а его трансляция превращается в самоцель. Одновременно изнанкой такого положения было известное положение вещей, когда, выражаясь словами классика — "улица корчилась безъязыкая". Даже люди, которые пытались критически смотреть на социальную действительность, не имели средств и подходов для того, чтобы адекватно проанатомировать ситуацию и понять: можно ли что-то с этим сделать, и если да, то как.

     "ЗАВТРА". Просвещение — вещь важная. Но значительная часть просвещенческого материала, в том числе и "Праксиса", — это тексты западных авторов, которые описывали ситуацию сорока-пятидесятилетней давности, даже если не брать авторов первой половины двадцатого века. Контекст, общество, даже климат — иные.

     Олег КИЛЬДЮШОВ. Да, здесь приходится продвигаться вперед как бы ретроспективно. С другой стороны, осваивая "достижения" западной мысли давнего и недавнего прошлого, эту "ретроградную продвинутость" нужно только приветствовать. Ведь работая с текстами, что выходят на Западе сегодня, мы сейчас зачастую не понимаем тот интеллектуальный бэкграунд, на котором они основаны. А речь идёт уже об их обработке и так называемом снятии второго или третьего порядка. То есть без этого контекста сама русская рецепция новейших западных текстов, нынешних интеллектуальных бестселлеров, невозможна в адекватной форме. Это хорошо видно на некоторых примерах. Те книги, в отношении которых была уверенность, что они "выстрелят", иногда не получали достойной рецепции. Оказалось, что у такой работы должна быть определённая культурная "подушка". И без этого бэкграунда сама русская культурная ситуация будет оставаться неполноценной. Я считаю, что в данном случае единственно возможная стратегия — с одной стороны, издавать, делать актуальные бестселлеры, например, интеллектуальный хит Хардта и Негри "Империя". Но, с другой стороны, адекватная рецепция "Империи" невозможна без базовых текстов, например, без того же Альтюссера. Поэтому должна выходить не только "Империя", но и Альтюссер. Это неизбежный двойной ход — запоздалое просвещение, преодолевающее культурное отставание, и трансляция нынешних актуальных текстов. Тексты прошлого здесь обязательны, иначе ситуация будет "кривой" и в том смысле, что будут существовать табуизированные классики. Тогда обязательно кто-то назначает себя инстанцией, решающей — кого можно издавать, а кого нельзя.