Газета Завтра 883 (42 2010) - [25]

     Что касается пики всеобщему образованию, то цифры говорят сами за себя. Советскому образованию противопоставили антисоветскую безграмотность и беспризорность. Есть предмет для гордости швыдких: дети сейчас свободны. Раньше какой выбор: 10 лет обязательного всеобщего среднего образования без права помилования и досрочного освобождения. Сейчас выбор широкий: могут ширяться, продаваться. За что либералы боролись, на то мы напоролись.

     Кстати, нобелевский комитет опять сплоховал! Демократия у нас вовсю бушует, не щадя никого, а комитет никого лучшего не нашел и двух физиков советской школы наградил. Блогер выразит "фи" по этому поводу? Заклеймит советских наймитов из нобелевского комитета? Пусть будет построже, как с батькой вон был — ужасти! Мол, доколе?

     Как в несвободе не размножаются, так при демократии ничего не творят хорошего, а лишь вытворяют.

     Всё советское плохо? Нет, не всё. Некоторые родившиеся в советское время от родителей-советских граждан — действительно никуда не годны. Но не как советские, а просто как подлецы, иуды и твари продажные. Таковые имеются на всех континентах и во всех странах.

Евгений Лукьяненко НЕ ВСЁ ЕЩЁ СКАЗАЛ!

22 октября у Бориса Ильича день рождения. И поздравляя его с юбилеем, как не порадоваться тому, что и ныне наш классик готов еще многое сказать — с таким же творческим вдохновением, как и во времена молодости.

     Уже три года будоражат читателей Украины и России его художественно и философски мощная поэма об И.В. Сталине "В замкнутом круге" и одноименный сборник стихов, получивший подзаголовок "Из оккупационной тетради". Но поэт не удовлетворяется этим. Недавно издал собрание сочинений в шести томах и по-прежнему продолжает искать и писать, поражает современников новыми мудрыми и пронзительными строками, образами, размышлениями…

     Человек естественной, непреходящей скромности, он, тем не менее, еще в первые годы творчества сознательно и открыто взял себе "исключительные льготы и права" — "первым встать", "когда загромыхает в поле ратном", "когда прорыв или совсем провал", а в повседневных трудах — вновь-таки "первым встать", чтобы "засеять поле утром для вселенской жатвы золотой".

     Борис Олейник всегда был и остается правофланговым в жизни и в литературе.

     Он ведь — "от корней, из первовека". У него — свой незабвенный комиссар, отец, погибший на полях сражений Великой Отечественной войны. В его сердце всегда святой образ "седой ласточки" — матери, великой труженицы и самоотверженной хранительницы рода. Сам он с нелегкого послевоенного детства постиг трудности и поэзию труда, человеческой взаимоподдержки, стойкости в испытаниях…

     Именно от этих начал, мне кажется, и исходит его жизненная и творческая мечта, обретшая на многие десятилетия живые, сильные крылья. Поэт, политик, общественный деятель Борис Олейник делом утвердил давно принятое им идейно-нравственное кредо, о котором коротко и четко заявил:

     "Я — коммунист.

     И этим всё сказал…"

     Мне лично радостно и светло от того, что вот такой именно человек — рядом со мной в строю единомышленников, увлекающий этот строй за собой.

     Но сейчас хочется больше и убедительнее отметить даже не его партийность, а ту нравственную родовую силу людей труда, которая, охватив когда-то жизнь юного еще мечтателя, потом навсегда утвердила его на позициях защитника социальной справедливости, украинского патриотизма, интернационального братолюбия, здорового славянофильства, народной православной веры…

     Сущность человека не определяется партбилетом. Сколько вокруг таких, которые были лишь носителями членского билета одной партии, потом другой. А ныне уже и третьей…

     Борис Олейник партбилета не меняет. И не потому, что он какой-то фанатик, догматик, консерватор. У него на действительность — собственный, самостоятельный, творческий взгляд. Случается, что этот взгляд как раз расходится с нормативным воззрением, отработанным теперешними партийными верхами. Раскольничества, разумеется, никакого в том нет. Есть лишь стремление к разностороннему осмыслению явлений и точек зрения на них, желание поправить негибких в чем-то людей, скажем, далеких от культуротворческого процесса и не ведущих рациональной культурной политики. Пружинистая позиция Бориса Олейника все-таки нередко осмысливается ими и помогает делу.

     "В замкнутом круге" оккупационного режима, который утвердился у нас после 1991 года и до сих пор еще в ряде позиций не преодолен, бороться за социальную справедливость по-настоящему, защищать братьев-сербов по-настоящему, утверждать чистую украинско-российскую дружбу по-настоящему — еще и сейчас для украинского поэта и мыслителя — задачи нелегкие, а то и опасные.

     "Свидетель и судья — поэт" все еще здесь "в роковом пространстве":

     "В него же первого — и недруг,

      И друг направит свой заряд".

     Но:

     "Когда утихнет поле брани,

     Словам сквозь ужас предстоит

     Увидеть, как на той же грани

     Поэт у знамени стоит..."

     А иначе честный, неподкупный, стойкий человек и не может. Ведь по-прежнему "трубит Трубеж", по-прежнему не позволяют народы разрушать могилы воина-москвича под Харьковом и воина-киевлянина в Орле. И ведь по-прежнему еще правят вожди "такие, что беда", и по-прежнему "гуляет панство", по-прежнему нужно противостоять грабителям народа, торговцам святынями. И не только на украинской земле, не только на Андреевском спуске в Киеве…