Газета Завтра 872 (31 2010) - [21]

     Особого накала дискуссия достигла во время диалога Кургиняна и Кравчука по поводу государственности Украины. Кравчук фактически признал, что до 1917 года Украина не имела своей государственности. А Кургинян, отталкиваясь от слов Кравчука, показал, что "беловежские заговорщики" и их номенклатурные союзники не просто "распустили государство", а разрушили многовековой союз братских народов.

     Отметим, что Кравчук и Шушкевич особо настаивали на отсутствиях протестов против заключения беловежских соглашений как факте, который морально оправдывает все происшедшее. Мол, ни одна воинская часть, ни одна парторганизация не протестовали. Генералы вообще предлагали свои варианты новой присяги украинскому государству, а глава украинского КГБ Н.Голушко — просто спрашивал у Кравчука, что ему делать с оперативными архивами, вывозить или оставлять на украинской территории.

     Как показала К.Мяло, отсутствие ПРЯМЫХ выступлений не означает отсутствия протеста. В качестве примера она привела знаменитую пушкинскую ремарку в "Борисе Годунове": "Народ в ужасе молчит". А кроме того, по мнению Мяло, своего рода формой протеста против распада СССР были т.н. "горячие точки" (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье), где народы, лишенные права на суверенитет, его активно отстаивали.

     Еще один важный момент — это вопрос о том, стали ли постсоветские государства самостоятельными игроками? Кравчук, Шушкевич и Млечин активно напирали на то, что Украина и Белоруссия (пусть и в меньшей степени) участвуют в международной политике, являются членами ООН. В ответ на это Кургинян и Игрунов аргументированно показали, что ни одно из постсоветских государств (за исключением, может быть, России) не стало самостоятельным игроком, не образовало вокруг себя центр сил и т.д.

     Более того, в каком-то смысле стремление той же Украины, например, в евроструктуры, — является формой частичной десуверенизации. Ведь Евросоюз все больше стремится к тому, чтобы стать пусть мягкой, пусть демократической, но империей. И стремление Украины в ЕС — это стремление из одной империи (СССР) в другую.

     Три дня столь захватывающих слушаний не оставили равнодушной телевизионную аудиторию, которая высказала свое мнение в ходе телеголосования: 91% телезрителей назвали Беловежские соглашения катастрофой, а 9% — меньшим из зол. И это несмотря на то, что в ходе голосования зала разрыв между сторонниками "катастрофы" и "меньшего из зол" оказался минимален: 52% — катастрофа, 48% — меньшее из зол.

      22 И 23 ИЮЛЯ "СУД ВРЕМЕНИ" разбирал тему "Юлий Цезарь — губитель республики или спаситель государства?". Тема из древней истории, но с явным политическим подтекстом. Млечин и его сторона активно пытались перевести все в обсуждение губительности авторитаризма и безальтернативности демократии как способа общественного развития.

     За два дня слушаний были обсуждены вопросы:

     — Были ли новые тенденции совместимы с республиканским строем?

     — Могла ли римская республика решить военные и социально-экономические задачи своего времени?

     — Могла ли республиканская модель обеспечить социально-психологическую устойчивость общества?

     — Был ли Цезарь архитектором авторитаризма или выразителем авторитарных тенденций?

     — Смогли ли бы другие лидеры дать другие ответы на вызовы своего времени?

     И вновь заметим, что на стороне Кургиняна в качестве свидетелей выступали квалифицированные и компетентные специалисты: доктор исторических наук Татьяна Кудрявцева из РГПУ имени Герцена, кандидат исторических наук с исторического факультета МГУ Вадим Никишин, доктор исторических наук Федор Михайловский, биограф Цезаря и кандидат исторических наук Вадим Эрлихман.

     Со стороны Млечина им оппонировали Геннадий Левицкий (который был представлен как автор книги "Гай Юлий Цезарь, злом обретенное бессмертие" и о научных достижениях которого ничего не сообщалось), кандидат исторических наук Сергей Адамский и кандидат исторических наук Андрей Сморчков (специалист по античной религии).

     Опираясь на свидетельства таких авторитетных источников, как Тацит, Кургинян доказывал, что к моменту прихода к власти Цезаря республика находилась в состоянии кризиса, представляя собой слабеющее и раздираемое клановыми противоречиями олигархическое государство. Совершенно очевидно, что в этой ситуации возникает вопрос: что лучше — слабая беспомощная олигархическая республика или нечто другое?

     Татьяна Кудрявцева убедительно показала, что Цезарь не был уничтожителем республики. Именно Цезарь, а не наш современник В.Сурков, по ее мнению, был творцом своего рода "управляемой демократии". При этом она заявила, что нет никакого тождества между "управляемой демократией" и тоталитаризмом, как нет и абсолютной заданности перерождения "управляемой демократии" в тоталитаризм.

     Кроме того, свидетель со стороны Кургиняна Никишин доказал, что Цезарь был достаточно мягким автократом, не стремящимся — вопреки римским "нормам" того времени — к личной мести своим противникам.

     Свидетели со стороны Млечина не блистали особой аргументацией. Г.Левицкий просто пытался превратить все происходящее в балаган, спрашивая, например, у свидетеля Кудрявцевой, нравятся ли ей лошади (намек на то, что один из последующих римских императоров ввел своего коня в Сенат). Свидетели Адамский и Сморчков пытались отрицать наличие у Цезаря талантов государственного деятеля и даже опыта государственной деятельности. Сторона Млечина потратила значительное время и усилия на попытки доказать, что Юлий Цезарь не мог быть полноценным государственным деятелем, так как по большей части находился в военных походах. Такого рода тезис не смог найти отклика у аудитории, что и показали итоговые цифры.