Газета Завтра 864 (23 2010) - [31]

     Очевидно, поэтому его отторгали и Иосиф Бродский, и Николай Рубцов, по-разному, но внутренне чуждые коммунистической системе. Пройдёт еще какое-то время и девизом советской поэзии останутся строки Вознесенского "Уберите Ленина с денег, так цена его велика". Подобных строчек вы не найдете ни у крутых почвенников, от Станислава Куняева до Юрия Кузнецова, ни у утонченных западников, от Иосифа Бродского до Станислава Красовицкого, ни у дерзких новаторов стиха — таких, как Всеволод Некрасов, ни у погруженных в прошлое архаистов — таких, как Глеб Горбовский.

     Советский ХХ век, советская эпоха, советская поэзия. Тут и Юрий Гагарин, тут и Королев, тут и Андрей Вознесенский. От "Секвойи Ленина" до "Лонжюмо". Впрочем, поэт не отказывался от своих ленинских стихов никогда.

     Как он пишет уже в конце жизни: "Конечно, я готов подписать каждую строчку, потому что тогда это было искренне и шло с небес. Поэт должен разделять иллюзии своего народа. Здесь я шел за Пастернаком. Он встретился у гроба Ленина с Мандельштамом. Оба пришли туда не для того, чтобы плюнуть в него, а чтобы проститься".

     Поэма "Лонжюмо" мне с юности нравилась. Нравилась ритмом, дерзкой формой, державностью, величием замысла. Прекрасные русские стихи. "Векам остаются, кому, как удастся, штаны от одних, от других государства". Да и русская тема в поэме прозвучала как-то искренне, напомнив о православных корнях поэта. "Россия любимая, с этим не шутят. Все боли твои — меня болью пронзили. Россия, — я твой капиллярный сосудик. Мне больно, когда тебе больно, Россия…"

     Прошли годы, и появились православные, даже монархические стихи Андрея Вознесенского. Погоня за модой? Не думаю, просто обычное желание поэта прислушиваться к современности, к миру вокруг, к каким-то сакральным изменениям в мире. "Я просто прислушиваюсь к голосу сверху. Иногда получается новаторская вещь, иногда нет. Бывают и прозрения. Например, появилась Анастасия, дочь Николая II, и вдруг я вспомнил, что у меня были стихи, которые называются "Русские имена" и кончаются так: "...словно анестезия/ от волшебного сна,/ имя Анастасия/ Николаевна…"

     Впрочем, в России всегда надо жить долго, особенно поэтам. Представьте, что с Вознесенским что-либо случилось в молодые годы. И остался бы сплошной памятник ленинизму. К 77 годам мы уже видим спор поэта с самим собой. Можно выстроить целый ряд параллелей поэта на одну и ту же тему, но с разных сторон. Левый Вознесенский и правый Вознесенский. Монархист и ленинист. Архаист и новатор. Мне кажется, отсюда и его долгая дружба с таким архаистом и монархистом, как Владимир Солоухин. А вспомним его стихи о Шукшине, о Рубцове… Вспомним его юношескую поэму 1959 года "Мастера" о древнерусских зодчих.

     Противоречие тоже было заложено в поэта изначально. "Тишины хочу, тишины, нервы, что ли обожжены…" — и это писал самый шумный и самый громкий поэт России. Интересно даже то, что его первая книга "Мозаика" появилась именно в 1960 году во Владимире, музейном тихом городе. Им бы Рубцова издавать или Тряпкина, а они открывают поэта-новатора. Впрочем, и сам поэт тоже, наперекор общему мнению, то открывает романтические страницы русской истории своей поэмой "Юнона" и "Авось" (и кто бы в публике знал историю русского покорения Калифорнии, если бы не поэт?), то вослед своей "Треугольной груше" пишет пронзительные стихи о России.

     Андрей Вознесенский родился 12 мая 1933 года в Москве. Умер 1 июня 2010 года. Вскоре после того, как отметил свое 77-летие. Начал писать стихи еще в детстве. Когда поэту было 14 лет, его пригласил на встречу знаменитый Борис Пастернак, прочитав присланные мальчи- ком стихи. "Ваше вступление в литературу — стремительное, бурное, я рад, что до него дожил", — благословил мастер юного поэта незадолго до своей смерти.

     С 1958 года его стихи появляются в газетах. Но громкая, всесоюзная слава пришла к Вознесенскому после выхода поэмы "Мастера" (1959). А уж в шестидесятые многотысячные аудитории собирали поэтические вечера, на которых вместе с Евтушенко, Рождественским, Ахмадулиной, Окуджавой громко и уверенно выступал поэтический кумир молодежи. С тех пор он так и остался "шестидесятником". Надо отдать им должное, никто из именитых "шестидесятников" не поддался соблазну, и в годы перелома навсегда за границу не отправился. Впрочем, они её хорошо познали и без переезда. Да и обижаться поэту не на что. Зря либералы нынче изображают его гонимой жертвой. Издавали его всегда, во все времена щедро. Хоть и поругивали, но книги выходили чуть ли не каждый год.

     На стихи поэта были поставлены десятки спектаклей по всей стране. Рок-опера "Юнона" и "Авось" стала русской классикой этого жанра. Андрей Вознесенский удачно сочетает в себе элитарного поэта для немногих, любителя сложной формы, центонности и одновременно чуть ли не поэта-песенника, равного Резнику, автора столь популярных шлягеров, как "Миллион алых роз", "Плачет девочка в автомате" и других. Думаю, за это сочетание несочетаемого к нему придрался Иосиф Бродский. Кто он: поэт стадионов и телеэкрана или поэт Политехнического музея, с его небольшим зальчиком для избранных? Послушайте его чтение стихов для разной аудитории и в разное время. Словно слышишь разные стихи. Вот потому он вызывает споры, в метаниях между золотыми воротами Владимира и Яффскими воротами старого Иерусалима, между раритетными тиражами книжек, расписанных вручную, и миллионными тиражами для массового читателя…