Газета Завтра 838 (50/2009) - [17]

Г.Б. Страшась "денежных мешков", вы готовы отказаться от всяческой идеи прогресса. Однако не следует великую идею развития так огульно сводить к наполнению брюха богачами и массой. Самые великие рывки Модерна были совершены в условиях всеобщего аскетизма — начиная от первичного накопления капитала и огораживания в Англии (пуритане) и кончая советской индустриализацией и космическим проектом в шарашках, в послевоенной голодной стране.

Вы спешите отказаться от денег. Однако в Неоленде мы очень быстро поймем, что капитализм куда прогрессивней (нео)феодализма, ибо хотя бы принимает равенство людей перед лицом рынка, дает всем право работы и т. п. В Неоленде же право считаться человеком, а не собакой, уже даже невозможно будет купить — оно будет закреплено наследственно за избранными кланами и кастами.

Д.Т. Мы разглядим подлинную сущность цивилизации Модерна — этого "совершенного муравейника", выстраиваемого под надзором Великого Инквизитора. Мы увидим, как главный миф Модерна — миф о том, будто Человек есть мера и цель, и высшая стадия восхождения исторического Духа — обрушится под собственной ложью и гордыней, и на знаменах восставших народов вместо масонских триколорных полос, воспевающих земное, слишком человеческое "благо", вновь воссияет лик Бога.

Г.Б. Вы патетически выдумываете за Модерн его "главный миф" о "подмене Божественного человеческим". Однако человек как мера и цель — это не Модерн, а сама суть христианства, ибо Вторая Ипостась Троицы — Бог-Сын самоумалился (кеносис) до того, чтобы спасти нашу грешную природу, чтобы претворить несовершенную тварь, обожить её. Вопрос в том, какой человек есть мера и цель: человек здесь-и-сейчас, со всеми своими слабостями, или же Человек, восходящий до идеального, изменяющий себя, свою природу, дабы стать богом.

Д.Т. В кеносисе Мощь укрощенная все же остается Мощью, ведь в подобном укрощении как раз и проявляется одна из граней ее величия. Бог, приходя к людям за искренней любовью "в образе раба", не ниспровергает тем самым свое Царствие и не переворачивает мироздание вверх тормашками, воздвигая вверху Ад. Мерой, которой меряется дорога до Неба, всё равно остается не человек, но Бог. Таким образом, христианство никогда не совершает языческую подмену, на которую отважился Модерн — включая едва ли не в первую очередь Красный проект, — перевернуть мироздание и сделать Землю — Небом, то есть Низ — Верхом, устраивая "рай на земле". Стоит ли в таком случае обвинять в этом "карнавальном" грехе постмодерн, если подобная "революция" была осуществлена куда как раньше конца XX века?

Г.Б. Давайте постараемся раз и навсегда размежевать Модерн и христианство от постмодерна. Для первых человек является существом противоречивым, неустойчивым, в котором смешано зло и добро. Они ставят себе глобальной целью изменение человеческой природы, подтягивание этой природы до идеала ("Новый Человек" красных, спасение души и даже обожение в христианстве). Говоря языком религиозной философии, субстанция (душа и тело человека) вытягивается, исцеляется от греховности и смертности силою духа. Этот процесс, эта борьба и называется развитием. Продвижение в исцелении проблематичной субстанции именуется прогрессом. Посему развитие есть ценность фундаментальная как для Модерна, так и для христианства (но не только христианства).

Напротив, постмодерн не ставит никаких целей перед человеком. Он отказывает человеку в богоподобности, даже и потенциальной, изымает из горизонта человеческого бытия любое понятие о ценностях, о должном, о серьёзном, об идеальном: нет более целей, до которых следует себя достраивать, за достижение которых следует вести борьбу (с собой, с обществом, с косной материей). Нет понятия добра и зла, красоты и уродства, истины и лжи — все относительно, перемешано и бессмысленно. В результате подобных установок человек с закономерностью ниспадает до состояния животного. Вспомним утверждение Василия Великого: "человек есть животное, перед которым поставлена цель стать богом". Если из этой формулы изъять вторую часть, то человек перестает быть человеком и с поразительной легкостью скатывается до состояния животного. Это и есть плод постмодерна. Всё остальное — частности.

Д.Т. Пафос моих нападок на Модерн заключался в том, что описанное вами постмодернистское "расчеловечивание человека" вовсе не противостоит ему, но прямо из Модерна и вытекает. Начали с идей богоподобности, развития и борьбы против Рима — закончили Голливудом, "устойчивым развитием" и Римским клубом. И осуществили это "сдутие" вовсе не марсиане и не "контрмодерновые талибы", а сами выпестованные Модерном элиты.

Г.Б. Конечно, было бы нелепо утверждать, будто Модерн по всему миру празднует победу. И все же это не вина модернистов, но их трагедия. Уже якобинцы и большевики не очень хорошо понимали, что такое Новый Человек, и слишком уповали на то, что он родится сам собой, как только для этого будут созданы внешние условия (социальное равенство, доступ всех к образованию, просвещение и проч.). Следовательно, их задачей было создание этих внешних условий — освобождение масс от гнета эксплуатирующих классов — дворянства, духовенства и, в случае большевиков, также и буржуазии. Трагедией секулярного Модерна явилось то, что Новый Человек так и не родился. Даже социализм удалось кое-как построить (паллиатив на него мы видим в нынешней Европе), но метаантропологической цели Модерна — Нового Человека Будущего — как нет, так и нет.