Газета Завтра 826 (38/2009) - [21]

Еще летом 2004 г., на конференции по терроризму, в Академии геополитических проблем, мы прогнозировали, что "взяв на вооружение израильский метод антитеррора, кровоточащая рана на юге России никогда не будет залечена". В чем тут логическое противоречие или концептуальная "ловушка". Попробуем разобраться.

ХОТЕЛИ КАК ЛУЧШЕ?

Сначала ответим на вопрос: совпадают ли стратегические цели России на Северном Кавказе и Израиля на Ближнем Востоке?

По идее, Россия должна стремиться к максимальной интеграции региона в общероссийское пространство; соответственно, стараться вернуть значительную часть из контингента "лесных братьев" (заблудших, обманутых и пр.) к мирной жизни, изменить политику в отношении Ислама, и не только на словах, учитывая, что около 15% населения нашей страны - мусульмане.

А какие стратегические цели ставит Израиль, чьими наработками по части КТО мы пользуемся? Собственно, так ли уж жаждали решить проблему палестинского террора и установить мир на Ближнем Востоке власти Тель-Авива? Оказывается, не все тут однозначно. С одной стороны, "да", хотели мира и спокойствия в интересах безопасности. С другой стороны, этими же методами закладывались "мины замедленного действия" на будущее; провоцировались ненависть и отчуждение палестинского народа. В Израиле изначально не была поставлена цель интеграции палестинцев в общественную и государственную жизнь "чисто" еврейского государства. Лишь в 1966 г. одни из умных спецов "Шин Бета", Ден Равив и Йоссе Мелман, - поставили вопрос в стратегическом плане об интеграции палестинцев, дабы исключить возможность появления "Пятой колонны" внутри Израиля. Постановка проблемы в таком ключе была принята и, соответственно, отменены военные комендатуры в оккупированных еще в 1948 г. палестинских селах и городках. Но тут последовала победоносная "шестидневная война" 1967 г. с оккупацией западного берега Иордана и Восточного Иерусалима, и вопрос об интеграции палестинцев вообще сняли с повестки дня. Более того, в 1967 г. даже была принята программа поощрения переселения палестинцев из оккупированных территорий, которую впоследствии задвинули в "долгий ящик" из-за разразившихся скандалов.

Закономерен вопрос: должна ли стратегия России (на Северном Кавказе) опираться на израильский метод антитеррора в отношении палестинцев? Мы, что хотим бесконечной войны в регионе? Кстати, обратите внимание, как синхронно и периодически вбрасываются идеи типа того, "как бы нам в России по-хорошему расстаться с этим неспокойным Северным Кавказом". Однако же тенденция. Но российская политика не имеет ничего общего (или имеет очень мало общего) с израильской политикой в отношении палестинцев. Тогда следует, что наша стратегия в регионе (как калька израильской политики антитеррора) - это трагическая ОШИБКА, ибо Москва и Тель-Авив решают качественно иные стратегические задачи?

Нельзя сказать, что Центр не осознавал этих проблем. Еще в сентябре 2004 г. (после Бесланской трагедии) Владимир Путин говорил, что "чрезвычайно важно поставить под гражданский контроль службы безопасности и правоохранительные структуры". Кадровые решения последних четырёх лет по главам республик и руководителям "силового блока" также несли "сигнал" о смене ориентиров и необходимости ревизии методов КТО в регионе. Но инерция и воля "к жизни" у этой порочной антисистемы оказалась очень велика.

Что в итоге? В регионе сформировалась своеобразная антисистема, для которой ключевыми моментами в региональной "повестке дня" стали ТЕРРОР и борьба против него - КТО. На наших глазах происходит рутинизация антитеррористических практик. Создается впечатление, что такие результаты КТО прогнозировалось изначально -чтобы поглубже затянуть Россию в бесконечный и кровавый конфликт в регионе с отчетливыми религиозными мотивами. "У России должна быть своя Палестина на Северном Кавказе" - вот скрытый подтекст освоения чужого опыта. Такова авторская гипотеза. Во всяком случае, объективный результат федеральной стратегии КТО именно таков.

Вряд ли силовики и местные правоохранители осмысливали в таком ракурсе проблему антитеррора в регионе. Возможно, "единицы" и осмысливали, а на уровне среднего звена спецслужб даже в большей степени, ибо понимали к чему всё это может привести. Вот это раздвоение в методах антитеррора в регионе (в Дагестане, в частности) было отчетливо видно на первых порах. С одной стороны, попытки загасить конфликт, вернуть к мирной жизни заблудших и обманутых дагестанских боевиков из отрядов "Хаттаба-Басаева", с другой же - провоцировать еще в большей степени, топча и закон и мораль. Известно, что дагестанские спецслужбисты в 1999-2000 гг. хорошо поработали, чтобы раскаявшиеся "освободители" Дагестана сдались властям. Им были обещаны справедливый суд и мягкие наказания ввиду добровольной сдачи и раскаяния. Инициатива удалась, и после переговоров, организованных старшими офицерами ФСБ из местных кадров, десятки (а возможно, и больше) боевиков сдались властям. Но что получилось впоследствии, уже в камерах заключения? В дело вмешалась альтернативная "партия войны" - тех, кто был накручен на "импортную" модель антитеррора: с пытками, унижениями человеческого достоинства и пр. Так вот, после "отсидки" на волю выходили, как правило, готовые террористы, а некоторых использовали и как агентуру для внедрения в экстремистское подполье. "Картину" дополняла практика бессудных расправ и бесследных исчезновений людей по одним только подозрениям. В результате большинство нынешнего контингента боевиков - это люди, которые выбрали подполье как единственно возможный способ обеспечения собственной безопасности или мести за перенесенные унижения и пытки. Этот "питательный (человеческий) бульон" подвергается уже в последующем идеологической обработке со стороны непримиримых "ваххабитов" (всего около 5-10% всех боевиков), давая им легитимность с позиций неадекватно интерпретированных норм Ислама. Дело довершает умело построенная пропаганда экстремистских сайтов. Она также наверняка вскружила головы не одной десятке "горячих" голов. Тысячи молодых мусульман остро чувствуют безнравственность и фальшь общественной жизни, социальную несправедливость и убогость всех других альтернативных идеологий, кроме (ложно истолкованной) исламской. Не случайно начальник Управления ФСБ по Дагестану в 2008 г. с горьким привкусом признал, что "мы проигрываем идеологическую борьбу террористам". Таким образом, маховик насилия стал раскручиваться так, что только сейчас многие начинают понимать трагические последствия стратегических решений 8-9-летней давности. Это серьезная проблема, которая не терпит кампанейщины и "пиара", а требует вдумчивого решения.