Газета Завтра 815 (27/2009) - [26]

При этом юбиляр возмущается людьми, которые "пишут о войне, но не воевали, а если и воевали, то за награды". Да как это можно - идти в бой за награду? Это же вопрос жизни и смерти твоей собственной и твоей родины. Награды лишь прилагались к боевым делам, лишь отмечали их. Им, конечно, радовались, но невозможно представить, чтобы для настоящего фронтовика они были целью.

Нет, говорит, "обилие орденов было у нас совершенно непомерное". И вскрывает зловещую суть этого: "Сталин был щедр на ордена. Он ими прикрывал потери". Это как? Один солдат погиб, его посмертно наградили, его живого товарища тоже - и всё, смерть "не считается"? Или у этого высказывания другая подоплека, личная?

Ведь вот что интересно. При всем "обилии орденов", при всей "сталинской щедрости" у самого Васильева после войны не оказалось ни одного боевого ордена, даже ни одной боевой медальки не нашлось, а только памятные, которые давали в массовом порядке: "За победу над Германией", "За победу над Японией" и т.д. Не в этом ли причина его негодования на "непомерное обилие орденов" спустя даже 65 лет после войны? Видимо, именно так. Ведь не вызывает же у него раздражения обилие полученных орденов и премий чисто литературного происхождения: от премии Ленинского комсомола и ордена Дружбы народов до Госпремии Ельцина и пенсии президента Путина, - всего числом десятка в два.

ТАК ВОТ, много интересного узнали мы в эти юбилейные дни и о собственном боевом пути юбиляра. Все начиналось драматически: "Уже 12 июля 1941 года его взвод попал в окружение под Смоленском. Борис родился в этом городе, и все окрестности были знакомы с детства. И семнадцатилетний мальчишка вывел из окружения 10 человек. После этого бойцы назначили его командиром". Да за такой подвиг он заслуживал если не ордена Красной Звезды, то хотя бы медали "За отвагу". Но - ничего! Впрочем, тут кое-что непонятно. Например, как это "окружили взвод"? Чего его окружать-то? Ведь это лишь малая часть батальона, полка. А их не окружили? К тому же, в армии командиров назначают не бойцы, а вышестоящее командование. И надо бы сказать, командиром чего стал мальчишка: отделения? взвода? А, может, и дивизии - как раз той, давно искомой?

Правда, сам товарищ Васильев рассказал американцу об этом несколько иначе: "Я вообще везунчик. Повезло и на войне. Я попал в окружение, когда наш эшелон разбомбили. Нас везли через Смоленск на Западный фронт. Мы долго выходили, голодали. Но сумели пройти в город Слоним. Эти места я очень хорошо знал, потому что жил там, у деда, который научил меня в четыре года читать. Я у него вырос". Значит, детство везунчик провел не в Смоленске, а в Слониме. "Но сумели пройти" - куда?

Собеседник из "Нью таймс" едва ли знает, что такое этот Слоним, и где он. Но нам-то известно! Это маленький городок в Белоруссии. В конце прошлого века, когда там родился отец Бориса Львовича, он насчитывал 15-16 тысяч жителей, среди которых белорусов и русских было меньше 20%, примерно столько же поляков, а евреи составляли 65%. Соответственно в городе был один костёл, две православных церкви и семь синагог. Не будем размышлять о том, кем был дед Васильева, в честь кого он нарёк своего сына, отца будущего везунчика, Львом и куда водил его по религиозным праздникам, и водил ли вообще.

Главное-то - в другом. От Смоленска, под которым, как говорит писатель, он попал в окружение, до Слонима даже по прямой на самолёте будет километров 500. И не к востоку, не к северу или к югу, а почти прямёхонько на запад. Что ж получается? Все, попадавшие в окружение, пробирались на восток к своим…

То была печаль большая,

Как брели мы на восток, - писал Твардовский, и один лишь потомственный дворянин Васильев пробирался на запад, к далёкому милому дедушке, научившему его читать… Что, вместе со взводом? И что там ждало "везунчика"? Ведь город Слоним был захвачен немцами ещё 26 июня, на четвертый день войны…

Но пока Боря, по его словам, долго пробирался к дедушке, немцы 16 июля захватили Смоленск, фронт ушел ещё дальше на восток. И вот о том, как он встретился, а потом простился с дедушкой, как из Слонима верст 600-700 потом всё-таки добирался на восток, как и где переходил линию фронта, писатель почему-то американцу не рассказал, а сразу приступил к самому важному: Сталин - тупица…

Просветив на сей счёт собеседника, наш фронтовик перешел к рассуждениям о войне вообще в таком духе: "Война пахнет трупами, и больше ничем. Ни-чем!" Но так ли это? Нет, совершенно не так. Все войны имеют запах, но - разный. Конечно, без жертв не обходится ни одна война, но у каждой есть основной, всё перебивающий запах или даже два, а то и несколько. Когда, например, две, а то и десяток стран схватываются в жажде сцапать новые территории или богатства, то эти войны не пахнут ничем, кроме трупов и мерзости. Так пахли хотя бы войны за испанское наследство (1701-1714), за польское наследство (1733 -1735), за австрийское наследство (1740 -1748), за баварское наследство (1778-1779). Так же отвратительно пахли 9 (девять!) англо-испанских войн 16-18 веков за морское владычество.