Газета Завтра 791 (03/2009) - [7]

Таким образом, не человек смотрит на космос, а эллин - на греческую вселенную, русский - на православное мироздание, китаец - на бытие, разделенное между землей и небом, в котором он образует соединительную ось.

Именно совпадение универсального с конкретной идентификацией самого себя заставляет человека принимать свое общество как само собой разумеющееся.

Но кости в могиле цивилизационной идентификации не имеют. Умерев, человек перестает быть греком, русским, китайцем и становится человеком вообще. Т.е. тем, кем он родился.

Природа человека вообще приходит в противоречие с символизмом и спецификой любой цивилизации, которая программирует и обращает в духовный плен свое человеческое стадо. Вот почему любая цивилизация не любит "человека вообще", считает его варваром, изгоняет его признаки отовсюду. "Человек вообще" контрабандой проникает на задворки цивилизаций в зонах их столкновения и смешения, где обнаруживается относительность каждой отдельно взятой цивилизационной программы.

Внутри цивилизации постоянно тлеет бунт тех, чья врожденная интуиция смертного человека не дает поверить до конца в категорические догмы цивилизационного сознания.

Тогда цивилизация идет на подлог. Она объявляет себя либеральной и общечеловеческой. Она выкидывает пинком любые конкретные символы и говорит новорожденным: "Видите, теперь я совпадаю с вашей вечной и неизменной сутью просто людей. Мои ценности - общечеловеческие: есть, любить, веселиться…"

Здесь начинается последний акт цивилизационного кризиса, ибо врожденная совесть смертного не позволяет принять и эту, самую чудовищную из всех когда-либо существовавших ложь.

"Общечеловеческая цивилизация" противостоит истинно человеческому безусловнее, чем цивилизация Вавилона, Египта или Майя!

И тогда общечеловеческая цивилизация переходит в определении тех, кто с ней не согласился, от термина "варвары" к термину "радикалы"…

ИЕРАРХИЯ

Кризис иерархии в том, что она мотивирует себя технологическими основаниями, одновременно упраздняя или скрывая изначальный религиозный смысл.

Почему одни люди поставлены по своему положению выше других? Почему существует не только имущественное и социальное, но и сущностное, душевное неравенство индивидуумов? Значит ли то, что те, кто имеют право определять мою судьбу, лучше меня? И если да, то по какому критерию определяется такое "лучше"?

Эти вопросы мучили людей всегда. И самые разные мыслители, от Платона до Гете и Лессинга, пытались дать ответ.

Иерархия существовавшего общества всегда являлась производным от иерархии человеческих целей. В традиционном мире разные цели, стоящие перед человеком в жизни не равны друг другу. Одно дело - постигать и хранить "высший Закон", благодаря соблюдению которого сохраняется равновесие всех вещей и тенденций, совсем другое дело, например, торговать или мастерить нечто для житейской потребы. Постижение закона - дело высшей касты - жрецов, которые и "слеплены" из особой глины. Как гласит традиционная мудрость, жрецы сделаны из головы "великого существа".

Воинская каста реализует в качестве своей высшей цели страсть, которая своим низшим выражением имеет насилие и разрушение, а высшим - любовь, она же самопожертвование.

Третье сословие - купцы, ремесленники - занимаются "обменом веществ", их дело производство и распространение материальных благ.

Очевидное неравенство этих принципиальных жизненных целей оправдывало превосходство или подчиненность тех, кто эти цели преследовал. Касты и корпорации формировались по строгим критериям соответствия этим целям. Человек с преступными наклонностями не мог быть членом касты жрецов, а человек, не способный на самопожертвование или хотя бы воинскую отвагу, не мог входить в касту пассионариев.

Современное общество отличается тем, что, во-первых, все цели в нем даны не в своем полноценном природном виде, но как бледные подражания или пародийные имитации того, чем они являлись в прошлом.

Закон сегодня стал продуктом парламентского законотворчества, которое мотивируется закулисным согласованием корыстных интересов элитных группировок.

Любовь дегенерировала до деятельности гуманитарных фондов и благотворительных организаций, отвага укрылась за технологическим превосходством огневой мощи, способной за сутки разнести в щебенку крупный жилой массив.

А "обмен веществ" с материальной средой полностью покорился азартным играм "воздушной" экономики, которые ведутся на фондовых рынках.

Единственным сохранившимся сословием остались жрецы, ценой того, что вывели себя через ряд социальных потрясений за рамки общества. Они превратились в полумифических "олимпийцев", которые существуют как бы "среди людей, но не с людьми". Они отдали профанированный закон на откуп светским либеральным учреждениям, а сами с точки зрения общества воплощают ставшие совершенно абстрактными "вечные ценности"

Значит ли это, что с исчезновением религиозной иерархии в обществе наступило равенство? Нет! Современное общество иерархизовано до предела, но критерием превосходства одних над другими сегодня является уровень причастности к власти, лишившейся всякой претензии на высшее духовное оправдание.