Газета Завтра 767 (31 2008) - [36]

"Верую" (кстати, "Кредо" с латыни — это именно "Верую") В. Полевой может только восхищать. Тонко вьётся мелодическая канва, глубоко, истинно религиозно настроение, с размахом передано трагическое и светлое. Изумляют полифонические находки и гармонические изыски. Вообще, слушая "Верую" — веришь.

М. Кучмет написал кристально чистое, мелодически сочное произведение. Его "Милость мира" и "Тебе поем" — истинная благодарность богу и тихое молитвенное блаженство. Недаром по окончании исполнения музыки М. Кучмета раздались восторженные "Браво!"

Произведения, ранее не звучавшие никогда, были оценены долгими аплодисментами. Публика не хотела расходиться, завороженная свершившимся. Антифон музыкальный перерос в антифон человеческий — душевный ответ прекрасному, совершенному, вечному.

Звучание хора "Кредо" изумительно, имеющих уши не оставляет равнодушным. Хору подвластны все музыкальные премудрости, хористы понимают скрытые смыслы того, о чём поют, веруют в то, что воспевают.

При этом российские федеральные и московские СМИ обошли концерт вниманием. В год 1120-летия Крещения Руси именно на православном концерте не было ни одной телекамеры, ни одного микрофона, ни одного пишущего журналиста. Стыдно за них. Ведь нашлись же силы и средства на подробное освещение по телевидению концертов эстонского и грузинского хоров на Пасхальном фестивале, на трансляции тысячи раз петых и игранных сочинений. Видно, кому-то нелюбезны киевские родные братья-русы. Это что — политика? Приказано откуда-то "сверху" не замечать ничего хорошего, приходящего со священных для всех восточных славян берегов Днепра? Или не устраивает то, что успешный показ нашей современной музыки идёт вразрез с мифом о повальной деградации русских?

А ведь то, что произошло весной этого года в храме Вознесения Господня, — явление замечательное в жизни и России, и Украины. "Кредо" доказало: Православие, единые исторические, культурные, народные традиции, единый славянский речевой и музыкальный язык по-прежнему неразрывно связывают великорусскую и малорусскую ветви русского суперэтноса. Более того, именно вместе они способны и на великие исторические свершения — например, Полтавскую победу и победу в Великой Отечественной войне,- и на великие художественные явления, такие, как проза Гоголя, поэзия А.К. Толстого, оперы Римского-Корсакова, хоровые программы "Кредо".

Дай Бог, так будет всегда! Богдан Плиш и его "Кредо" делают для единства наших народов больше, чем все политики вместе взятые. А внимание, с которым "Кредо относится к современной славянской музыке, — это вообще что-то небывалое!

Московский пасхальный концерт Киевский камерный хор "Кредо" повторил через неделю в Киеве, в мрачных и торжественных пещерах древнего Городского Арсенала, на фестивале "Гоголь-фест". Вновь — успех. По рассказам очевидцев, зал аплодировал стоя, и никто не устраивал обструкцию "москалям"…

Недавно Богдан Плиш стал также и дирижёром Национальной оперы Украины. Так пожелаем же ему успехов в достижении ещё более значимых вершин в искусстве, тем более что и Богдан, и его музыканты очень молоды. Верую!

P.S. Уже в июле хор "Кредо" был приглашён президентом Украины для участия в государственном мероприятии, посвящённом памяти жертв Голодомора. Плиш и его артисты, к изумлению "державной влады", исполнили музыку великорусского гения Г.В. Свиридова. Без комментариев!

Сергей Угольников КИТЧ ПО «ОГОНЬКУ» Перестроечный кинематограф как симптом

Фильмы эпохи перестройки — не только особый вид воспроизведения, но очень специфичный подотдел мировосприятия. Нет ни одной страны и временного промежутка, где бы режиссёры верещали, желая ввоза и проката импортной продукции; везде "мастера искусств" понимают, что конкурент — это гад, и перегрызут горло не только за доллар в кинотеатре, но и за строчку в газете. Перестроечным же представителям киноиндустрии были чужды пошлые буржуазные предрассудки, они свой бизнес пытались пресечь ввозом изделий иностранных фабрик грёз. Похоже, на Пятом съезде кинематографистов СССР были собраны люди с суицидальными наклонностями — другие предположения ненаучны. Тогда же началась и сегрегация советской киноиндустрии, одна часть которой пыталась "держать марку" (непонятно, из каких творческих и финансовых источников), снимая нечто, похожее на кино, а другая поэтапно сползала в направлении депрофессионализации. Солидарной чертой обоих направлений было отсутствие каких-либо оригинальных режиссерских, операторских или актёрских находок, весь жанр держался исключительно на уверениях авторов, что вот сейчас-то, при снятии запретов, — и появится "новая откровенность", которая увековечит автора в анналах мирового искусства и осчастливит аудиторию новыми знаниями. Первым из произведений, "покоривших" публику, был "Курьер": про московского инфанта, который не знал, чем себя занять как в рабочее, так и в личное время. Хорошо запомнился последний кадр нетленки — увидел курьер солдатика и задумался о чём-то несбывшемся. Но ведь всем помнится, что в тот момент шла афганская война, и все помыслы "курьерского" призывного контингента были направлены на откос от службы в армии, "типичность" в остросоциальном произведении отсутствовала. На армейскую среду воздействовали другие фильмы. "Недобитая" советская система дистрибьюции способствовала тому, что даже на БАМе у строителей находились журналы "Советский экран" — абсолютного информационного вакуума не было. Большую ажитацию вызвал в роте номер, где рекламировали съёмочный процесс "Меня зовут Арлекино": актриса была повышенной оголённости и наличие сцены изнасилования. Всё было предельно заманчиво, подразделению непременно хотелось защитить несчастную жертву от негодяев. С киномеханика требовали, чтобы непременно привёз грандиозный кинохит. Но тот сумел выцарапать только "Забытую мелодию для флейты", — говорил: "Там тоже пиканты". И до того казалось, что Эльдар Рязанов — режиссёр конкурентный лишь в условиях изоляции, но "Забытая мелодия" перевела домыслы в чёткую уверенность. С тех пор он и снял только один шедевр — про котлетки Наины Иосифовны.