Газета Завтра 613 (34 2005) - [36]

Перепробовали по нескольку специальностей.

Обоим писателям матери внушили религиозные чувства, которые не покидали их всю жизнь. И тот, и другой страстно верили в Бога, хотя бывали и периоды охлаждения к Высшему существу. В той и другой семье области чтения определялись отцами...

Гоголь потерял отца в шестнадцать лет, Андерсен — в четырнадцать... Оба писателя безумно любили матерей, но крайне мало с ними виделись, покинув родные пенаты. Обоих неправильно лечили врачи.

И Гоголь, и Андерсен с раннего возраста были застенчивы, нелюдимы, обидчивы... Не забудем честолюбия, рано пробудившегося в обоих. Оба хорошо читали свои произведения в обществе. Хотели быть актерами — не вышло. Но навсегда полюбили сцену и писали достойные пьесы. "Ревизор" — пьеса-сказка, навсегда останется лучшей русской пьесой, версией русской жизни...

Первая книга юмористических (как их восприняли в обществе) рассказов Гоголя была с удовлетворением встречена и публикой и критикой. Они не рассмотрели в первых книгах — первых сказок. Первая, по существу, тоже юмористическая книга Андерсена "Прогулка от Хольмен-канала до восточного мыса острова "Амагер" получила хорошего читателя и доброжелательного критика. Андерсен пробовал силы в стихах, Гоголь — в поэмах. Два-оба сумели проникнуть в высшее общество.

Особенно Андерсен. Короли Дании всегда помнили Андерсена, принимали его, навещали, когда он болел. Андерсену помогал король. Гоголю — царь. Без Николая I цензура никогда бы не пропустила на сцену лучшую русскую пьесу "Ревизор". Но через несколько лет Николай I даже не вспомнил — кто же такой Гоголь?

И тот, и другой постоянно ездили не только за границу, но и много путешествовали по своей родной стране. Дорога была их музой, врачом, женой, другом.

Ганс Христиан полагал, что путешествие является лучшей школой для писателя. Разве Гоголь думал иначе? Гоголя как писателя не было бы без путешествий... Без дороги-сказки.

Люди Гоголя, как правило, карикатурны. Андерсен выводит в сказках людей, часто своих врагов, в окарикатуренном виде. Но и те, и другие герои убедительнее, чем если были бы описаны реально, языком вялой привычной прозы.

Гоголь с ранних лет усвоил сцены кукольного театра. Отец его писал пьесы. Отец Андерсена постоянно вырезал сыну кукол, и они организовали свой маленький домашний семейный театр. Андерсен до конца жизни любил своих кукол. Людей они возвышали до прекрасного мира кукол. Разве нет чего-то кукольного в Башмачнике? В героях "Женить6ы"?

Оба питали дух героическим прошлым своих народов, любили немецких романтиков, особенно Гофмана. Французский романтизм в лице Гюго вызывал их поклонение.

Оба писателя умели так войти в образ, что это отражалось на их психическом состоянии. Гоголь. "Завещание": "Находясь в полном присутствии памяти и здравого рассудка, излагаю здесь мою последнюю волю: Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце, импульс переставали биться... Будучи в жизни своей свидетелем многих печальных событий от нашей неразумной торопливости во всех делах, даже и в таком, как погребение, я возвещаю это здесь в самом начале моего завещания, в надежде, что, может быть, посмертный голос мой напомнит вообще об осмотрительности".

Как это близко к Андерсену... Гениальный сказочник тоже боялся, что его похоронят живым... Когда болезнь укладывала его в постель, не доверяя ни друзьям, ни врачам, он оставлял на столе записку, где говорил, что он не умер...

Поразительное сходство. Смертельное единство. Очень близкие нервные системы. Иногда, при изучении биографий двух замечательных писателей, приходит вдруг в голову, что они вполне могли быть родными братьями. По крайней мере, портретное сходство носов — исключительно.

Один из героев Гоголя говорит, что на Луне живут носы. Вполне возможно, что такое мнение было и у Андерсена. Нельзя даже сказать, что часто в психологических характеристиках от Гоголя до Андерсена один шаг. Нет, совсем нет. Между двумя гениальными сказочниками попросту нет этого шага. Они — словно два ствола из одного корня.

Оба постоянно молились. Считали, что их преследуют. Андерсен был уверен, что его могут отравить даже у самых близких друзей.

Любили розы... С каким наслаждением рвал их Гоголь в саду у Аксаковых. Как любили они оба цветы Италии...

Обожали вывески. Такие разноцветные. Андерсен написал о них даже сказку, а Гоголь перерисовал в письме к матери.

"…Невыразимая тоска врезывается в сердце". Так пишет Гоголь матери. "Я несчастный душевнобольной", — говорит Андерсен в гимназическом письме.

Хоть каждый подолгу жил за границей, языки знали иностранные плохо.

Они оба ждали мировой славы и дождались ее. Точнее — ее завоевали.

Меч нужды был занесен над каждым из них.

Записи вели всегда — в дороге, на остановках, в гостях... Хоть на клочке бумаги — да записать приглянувшуюся или пришедшую в гости мысль. Плохо переносили морские путешествия.

Талантливых биографий Гоголя и Андерсена не существует. Ведь написать о них — значит, в них переродиться. Кому это по силам? Лишь гению.