Газета Завтра 582 (3 2005) - [13]

В конце прошлого года Минск наведал вице-спикер Европейского парламента, бывший министр обороны Польши Я.Онышкевич. Официально цель его поездки — "подготовить доклад об отношениях Евросоюза со странами-соседями, в том числе и с Беларусью". Но одной из реальных задач визита в Беларусь этого вице-спикера был мониторинг возможностей "демократических сил" по реализации в республике "украинского сценария". Встречи Онышкевича с лидерами так называемых коалиций "Пятерка плюс" и "За свободную Беларусь", по свидетельству одного из его сопровождающих, не вселили никакого оптимизма. Еще более разочаровал экс-министра обороны смотр "уличного потенциала". Специально для этого 10 декабря белорусская оппозиция устроила одну из своих уличных акций в Минске. После нее "высочайший смотритель" Онышкевич, отметив "ухудшение ситуации в рядах непримиримых борцов", отбыл из не понявшей его республики, напоследок сообщив, что "белорусский вопрос, особенно после прихода в Европарламент депутатов Польши, теперь будет постоянно присутствовать в повестке дня". По его мнению, ЕС уже в ближайшее время должен разработать механизмы воздействия на республику, "минуя белорусские власти и не спрашивая их разрешения".

Но "спрашивать разрешение" даже нашим ближайшим соседям, как бы это ни ущемляло известное их шляхетское самолюбие, придется. Придется на все, на каждый свой шаг. Минский проспект Скорины — это не Крещатик, здесь их павлиний хвост вмиг, если не вырвут с корнем, то прищемят основательно.

Евгений Ростиков

ГЛАС К НАРОДУ

ГЛАС К НАРОДУ

Анатолий Баранов

0

Анатолий Баранов

ГЛАС К НАРОДУ (Партия как информационная структура)

МЫ ОЧЕНЬ ЛЮБИМ РАССУЖДАТЬ О ТОМ, что индустриальная эпоха закончилась и наступила какая-то другая, новая реальность, у которой еще нет даже собственного определения, кроме термина "постиндустриальная", который можно перевести как "не такая как раньше".

Тем не менее, хотим мы того или нет, а эпоха действительно наступила новая, и она уже идет, и век на дворе XXI, а XX век, который сам по себе был символом прогресса, уже в прошлом.

Символ и существо индустриального времени — конвейер, система, при которой человек, весь его "микрокосм" существует для того, чтобы многократно воспроизводить одну нехитрую операцию в длинной цепи таких же. Система растворения личности в обезличенном производственном процессе — это основа, на которой строился мир заводов и газет, телеграфа и часов-пик.

Главным средством массовой информации индустриальной эпохи стала газета — это не говоря о том, что и сама потребность в массовой информации появилась в эпоху массового организованного труда.

Тысячи, десятки тысяч и даже миллионы рабочих, встающих по фабричному гудку, к началу рабочей смены должны были получить листок бумаги, на котором в четкой и доступной форме должна была содержаться необходимая для этого коллективного мира информация: новости, итоги футбольных матчей, объявления и указания сегодняшних целей. Обратной связи не предусматривалось, система была односторонней, направленной на управление большими массами людей, поставленных в довольно противоестественное положение придатков к производственному процессу.

Газета и сама по себе была индустриальным производством, своего рода конвейером по созданию новостей, где множество творческих единиц сливались в реализации одной задачи. Это было прямо противоположно книге, которая несла на себе печать индивидуальности, а до "кризиса Гутенберга" и сама по себе была продуктом ручного труда, была индивидуальна точно так же, как, допустим, башмак, сделанный рукой сапожника. Но и став печатной, книга сохранила свой авторский и вневременной характер. В противоположность газете, где даже личный авторский материал строго связан с датой выхода и вполне определенным событием, имеет рубрику и свое место — если постоянный автор умер, запил или ушел в отпуск, то на этом месте появится материал другого автора, только и всего.

Порождением индустриальной эпохи были и массовые политические партии — даже если они в своих программных принципах выступали против существующего "конвейерного" устройства общества, в рамках той действительности они могли добиваться своих целей исключительно "индустриальными" методами: "Единица — вздор, единица — ноль, голос единицы тоньше писка", — писал Маяковский, а он уж точно понимал, что такое партия. Индустриальная партия могла действовать только массой, т.е. даже протестуя против бесчеловечного устройства фабричного конвейера, партия должна была противопоставить этому "молоху" свой "политический конвейер".

Собственно, также были устроены все институты этого массового общества — армия, школа, тюрьма, больница — все представляло собой "конвейер", растворение личности в массе и общем порядке.

Естественно, как это всегда бывает, внутри любого общества или общественного устройства постепенно созревает его могильщик.

Для феодального мира это были книгопечатание ("кризис Гутенберга") и паровая машина. Для мира индустриального — компьютер и Интернет.

Нельзя сказать, что система управления индустриального общества не нуждалась в обратной связи — многочисленные отделы писем, инструкции по работе с письмами трудящихся — все это отражало потребность наиболее развитой части индустриального мира в обратной связи. Но в силу причин чисто технологических эта связь была затруднена, затянута, разорвана во времени. Потребность была, но время еще не пришло.