Газета Завтра 508 (33 2003) - [10]

Впрочем, портретная серия у Александра Проханова куда как хороша, либералы уже записываются в очередь, чтобы попасть на приём к великолепному мастеру словесных портретов, шаржей, едких гротескных изображений. Галерея самых зловещих типов нашего времени, Николай Гоголь без второго тома, одни лишь мертвящие души погубителей России. И светлые лики героев сопротивления, носителей смысла, ясного, чистого и божественного: "Бог есть. Ты умрёшь. Россия бессмертна".

ЗАБЕГ СЛЕПЦОВ

Влад Смоленцев

19 августа 2003 0

34(509)

Date: 20-08-2003

Author: Влад СМОЛЕНЦЕВ

ЗАБЕГ СЛЕПЦОВ

Перечитывая роман "Последний солдат империи", мне было очень трудно отделаться от ощущения личной сопричастности со всеми событиями, описанными там. Все персонажи романа мгновенно угадывались, узнавались. И читая роман, я поневоле оказывался в том времени, в те днях, на тех улицах. Я был на той знаменитой демонстрации, когда две огромные, ненавидящие друг друга толпы своим молчаливым противостоянием фактически объявили о начале гражданской войны. Я был рядом с теми, кто планировал те события и пытался вмешиваться в их ход.

В романе нет имён, но все его персонажи знакомы и задевают почти портретным сходством…

История ГКЧП — это не только история искусного предательства, коварства врагов, но и непроходимой глупости высших чиновников СССР. Я хорошо помню то время. Я был обычным советским капитаном, коих служило в тогдашней армии, наверное, даже не десятки, а сотни тысяч. И наблюдая за тем, как в стране раскручивался маховик "демократии", как по всем окраинам страны гнилыми поганками нарождались всякого рода "народные" и "национальные" "фронты", как улицы затапливала шизофреническая мерзость с повадками одесских шулеров и нахрапистостью бердичевских комиссаров, я, как и ещё сотни тысяч других капитанов, недоумевал, почему наши командующие и министры столь сонно и тупо наблюдают за этой гангреной. Не надо быть каким-то сверхинформированным человеком или "особо допущенным" агентом, чтобы понять, к чему движется страна. И видя это, мы в своём кругу откровенно ненавидели мерзкого, меченого каиновой печатью генсека, который из-под рейтуз своей жёнушки, с косноязычеем степного ямщика и вероломностью поволжского ушкуйника, заталкивал в страну всё новые мегатонны разрушительной идеологии. Ругали вялого и чересчур преданного власти министра обороны. Откровенно удивлялись недальновидности тогдашнего председателя КГБ. Они что, не видели, куда движется страна? Не понимали, чем закончится эта игра в демократию?

Но ещё больше мы не понимали их чиновничий страх перед собственным народом. Со всех концов Союза в Москву шли миллионы писем, в которых люди требовали от власти остановить этот беспредел. Готовы были с оружием в руках сражаться за единство страны. Армии и корпуса, расквартированные в национальных окраинах и уже с избытком хлебнувшие кровавой "свободы", окровавленной "независимости", готовы были по первому же приказу смести эту мразь, вернуть порядок и спокойствие. Но наши генералы и министры не спешили обращаться к народу, опираться на его мощь и верность. Наоборот, они тупо и глупо несли с трибун всякую верноподданническую чушь о "верности идеям перестройки", "новом политическом мышлении", "гласности и демократии". Лепетали про необходимость сохранения какого-то "гражданского мира", о налаживании диалога и прочую чушь.

Мы ненавидели и презирали этих людей.

Помню, как в первый день функционирования ГКЧП мой приятель, слушатель одной из академий, узнав об объявлении чрезвычайного положения, тут же спросил своего сослуживца, вернувшегося со службы: "Оружие вам выдали?"

"Да ты что? — удивился его друг. — Какое оружие? Нам сказали сохранять спокойствие и порядок".

"И что, даже этих, — и он перечислил несколько фамилий из числа местных академических демократов, — не арестовали?" "Нет! — ответил его друг. — Одни у "Белого дома" крутятся, а другие ходят по академии с лицами великомучеников".

"Тогда это не ГКЧП, а кучка старых безмозглых импотентов, которым пора в домах престарелых в постели ссаться, а не перевороты делать, — махнул рукой мой знакомец. — Ничего у этих дураков не получится!"

Этот разговор я почему-то вспомнил, закрыв последнюю главу романа.

Тогда, двенадцать лет назад, суждения моего товарища мне казались до обидного приземлёнными, слишком примитивными. Мне казалось, что всё на самом деле сложнее, изощреннее и продуманнее. Что за каждым шагом ГКЧП стоит некий расчёт, некая тактика, и вот-вот всё пойдёт так, как нужно. Но день шёл за днём, а ситуация всё ухудшалась и ухудшалось — и наконец просто взорвалась. ГКЧП был объявлен вне закона, "демократия" победила.

Сегодня, прочитав роман, я предельно ясно понимаю всю правоту и мудрость моего товарища. "Гэкачеписты" действительно оказались недостойны ни своих высоких должностей, ни того шанса, который им дала история. Они были "слишком" чиновники, "слишком" верноподданные и, к огромному сожалению, до обидного недостаточно солдаты, недостаточно коммунисты, недостаточно мужчины. Вся их воля, все их замыслы, все их наполеоновские планы не превысили масштаба нескольких кабинетов и пары десятков телефонных номеров. Они всерьёз думали, что историей можно управлять по телефону. И потому они проиграли. Но цена ставок в этом проигрыше была слишком высока. Судьба почти трёхсот миллионов людей и целой цивилизации. И потому это уже не просто проигрыш — это преступление.