Газета Завтра 480 (5 2003) - [5]

А.П. Можно ли сказать, что это была формула выхода Чечни из состава России?

А.З. Нет, это была ограниченная самостоятельность. Главное содержание сводилось к тому, чтобы никто в Кремле, тем более в состоянии похмелья, не имел права решать судьбу чеченского народа. Объявлять нас абреками, потом нацистами, потом дудаевцами, потом ваххабитами, а сегодня — террористами. Чтобы это исключить.

А.П. Значит, это была новая, дудаевская, трактовка статуса?

А.З. Этот вопрос был именно так сформулирован Дудаевым. Кстати, у нас с Москвой были достигнуты некоторые договоренности в этом направлении. Но постоянно кто-то мешал. До сих пор России мешают закончить эту войну. Теперь насчет эволюции взглядов. Первый всплеск национального самосознания при Дудаеве случился тогда, когда народ вышел на площадь с воспоминаниями о депортации 44-го года. С утра до поздней ночи люди выходили и говорили о той национальной трагедии, о своей личной трагедии. Полтора месяца держался этот митинг. И, конечно, в этой ситуации Дудаев не мог сказать народу, что отношения с Россией не будут эволюционировать. Нужны были новые формы, новый статус. И эта новая форма была выведена, хотя наша конституция в общем-то ничем не отличалась от конституции Татарстана, от других республиканских конституций, которые были тогда приняты и одобрены. Однако на Чечне зациклились.

А.П. Насколько я понимаю, эта формула была перечеркнута в начале "первой войны".

А.З. Началась "первая война". Джохар до последнего дня не верил, что она начнется. Он пытался ее предотвратить. В двадцатых числах ноября, в 94-м году, он предложил мне стать министром культуры. Я сказал: мы стоим на пороге войны, я — боец и готов защищать наше Отечество в качестве рядового солдата, а не министра культуры. Он сказал: нет, мы будем делать все, чтобы не допустить войны. Он пытался, но у него ничего не вышло. В России ставка на войну была уже сделана, и никто не мог противостоять. Потому что была задействована другая машина.

А.П. Вы понимаете эту машину?

А.З. Она была заведена, настроена на войну и ее практически невозможно было остановить. Даже Грачев попытался это сделать, будучи министром обороны России, но и ему не удалось. Можно себе представить, какие силы были задействованы.

А.П. В процессе этой войны возникла другая формула статуса?

А.З. Она возникала в результате ожесточения, с каким российские войска начинали действовать в Чечне. Уже к исходу этой войны была совершенно другая формула. Когда убили Джохара Дудаева, я сказал: если с Джохаром можно было договориться и учесть все интересы России, то сегодня эту возможность Россия уничтожила вместе с Джохаром, и Россия еще наплачется из-за этого. Через 10 лет мне вменяют в вину то, что я угрожал терактами после гибели Дудаева. А на самом деле, совершив политическое убийство, похоронили приемлемую для России формулу мира. Причем убили Дудаева в момент, когда он действовал в качестве парламентера, когда было сделано заявление 31 марта о том, что начинаются переговоры с Дудаевым через посредников, что военные действия прекращаются и он начал активно работать с телефоном, разговаривал с российскими депутатами, с другими посредниками, с президентом Татарстана Шаймиевым. Во время этой работы он и был убит. И теперь вот "вторая война".

А.П. Возникла третья формула, которой оперирует сейчас Аслан Масхадов?

А.З. Почему-то Россия сделала ставку на Масхадова. Русским почему-то казалось, что Масхадов может переступить барьер, который не смог переступить Джохар Дудаев относительно будущего чеченского народа. Мы провели выборы. Они прошли в соответствии с той конституцией, которая была принята в 92-м году. Избрали президента. Этого президента первыми признали Ельцин, Совет Федерации, Госдума, послы. Власть была признана европейскими структурами. Хотя как государство мы и не были признаны, но наша власть в лице Масхадова и чеченских властных структур были признаны Европой.

А.П. Как Масхадов сформулировал в Хасавюрте независимый статус Чечни?

А.З. Так и был сформулирован — как независимый. Но почему-то потом российские политики стали комментировать, что это "отложенный статус", хотя это абсолютно не соответствовало тексту и документу, который был подписан Россией и Чечней. Были определены принципы установления взаимоотношений Чечни и России. Этот документ и сегодня есть. Был подписан "договор о мире" на высшем уровне. Там четко во втором пункте сказано, что наши дальнейшие отношения будут строиться на общепризнанных принципах международного права. Этот документ, в развитие Хасавюртовского заявления, был подписан, хотя перед самым подписанием Ельцин просто зачеркнул эту фразу: "в развитие хасавюртовского заявления", однако в копии оригинала она сохранилась. "Зачем нам что-то развивать, — сказал он, — когда мы создаем новую базу для наших взаимоотношений". Если перевести на бытовой язык, то это означало, что мы при Масхадове возвращались к той формуле, которая была заложена в документах Джохара Дудаева. Мы снова заговорили о едином оборонном пространстве, о едином экономическом пространстве. Мы были готовы гарантировать, что наша политика не будет направлена против России, на нашей территории не будет никаких военных баз. При этом российская конституция нас вообще не касалась. У нас была своя легитимная конституция. Когда в 93-м году Россия приняла свою конституцию, она просто в одностороннем порядке вписала в свою конституцию Чечню как субъект России.