Газета Завтра 447 (25 2002) - [19]

Только если какой-нибудь народ будет истреблен до такой степени, что окажется неспособен существовать самостоятельно, эти особенности исчезнут вместе с ним. Если учесть, что коренных немцев около 70 миллионов, и по 50 миллионов французов, англичан и итальянцев — то это достаточно мощные, большие народы, которые переживут XXI век. Национальные черты сохраняются, механизм их сохранения остается.

"ЗАВТРА". Александр Александрович, вы с немцами воевали в годы Великой Отечественной войны. Затем долго жили в ФРГ, в Мюнхене. Те немцы, которых вы победили в 45-м, и те немцы, среди которых вы жили двадцать один год, — неужели они не отличаются друг от друга по вашим личным впечатлениям?

А.З. Тут какие-то категорические формулировки будут, наверное, некорректны. Но несколько историй из жизни могу вам рассказать. Однажды я с дочерью зашел в Мюнхене в национальный музей, где огромный раздел, посвященный армии. Там стоят самолеты, а среди них — реактивный "Мессершмидт-263". Я дочери рассказываю, что с такого рода самолетами мы вели воздушные бои в последние дни войны над Берлином. И тут слышу голос из-за плеча: "Это мой самолет". Оказывается, этот человек был в годы войны военным летчиком, и я с ним фактически сражался, когда они напали на наши штурмовики над Берлином. Мы познакомились, и я кое-что узнал о его дальнейшей жизни. Ему удалось на этом самолете улететь в Швейцарию, послужить в американской армии на территории ФРГ. Затем он стал врачом, президентом Международной ассоциации космической медицины. Мы с ним дружили, мы люди одного поколения, и общего между нами оказалось больше, чем, скажем, с представителями других поколений. Или зашел я зуб как-то подремонтировать. Разговорились со стоматологом. Он, оказывается, тоже воевал, даже побывал в советском плену. Мы подружились с ним и дружили до последнего, так сказать. До сих пор изредка переписываемся. То есть люди во многом те же, а вот обстоятельства их жизни изменились.

"ЗАВТРА". Известно, что после Раппало немцы готовили свою армию на нашей территории: летчиков, танкистов и так далее, проходили совместные маневры и так далее. Наверное, многие дружили. Но это не помешало им напасть на нас в 1941 году.

А.З. Я уже сказал, что русские остаются русскими, немцы остаются немцами. Германия сегодня битком набита людьми, которые знают, как должна жить Россия. Меня завалили подробными инструкциями насчет того, что нужно делать русским. Порядок превыше всего! Вспомним дореволюционную Россию. Управляющие почти повсеместно были немцами. Потому что когда управляющими делали русских — Боже упаси, крестьяне их убивали. А немцы как ощущали себя, так и ощущают нацией господ. Один мой литературный персонаж из "Гомо советикус" спрашивает: "Не могу понять, в чем дело. Каждый немец, взятый по отдельности, — болван. А нация в целом — гениальная нация. Каждый русский по отдельности — гений. А нация в целом… В чем тут дело?" Я отвечаю: "Именно поэтому". Одна из сильнейших тенденций современности — упрощение человека. То есть западный человек по сравнению с русским выглядит упрощенно. Он и эмоционально беднее, и мыслит штампами, и так далее. Но это соответствует современным тенденциям и теории системного управления. Наша русская усложненность, подвижность — неуправляема, а потому служит серьезным препятствием. Проведу такую аналогию. Вот перед вами два агрегата. Одинаковые по форме, выполняют одну и ту же функцию. Но внутри одного — всякие передачи, шестеренки, рычажки, а внутри другого — пустота. Спрашивается, где выше вероятность поломки? Еще в студенческие годы мне стало ясно, что надежность работы любой системы обратно пропорциональна числу ее элементов. У западного человека внутри никаких элементов нет, он пустой и потому стопроцентно надежный, стопроцентно управляемый. А вот переналадить его уже нельзя. И это огромная проблема современного Запада.

Американцы вообще как роботы, и это, кстати, было одной из основных причин моего решения остаться в Европе. Если там еще где-то и хранят относительную европейскую сложность, так это в университетских городках и в исследовательских центрах крупных корпораций, где полно эмигрантов из Европы и России. В американских университетах почти треть профессорско-преподавательского состава — выходцы из Советского Союза. Россия сегодня выбрасывает огромное количество молодых ребят и в США, и в Европу. Здесь, конечно, и этнические моменты работают, но плюс к тому в советский период наша страна имела самый высокий уровень образованности, причем тип образования был самым совершенным в мире.

Знаете, тут есть интересный момент. В нашем исследовательском центре мы как-то проводили одну работу и установили, что советское образование дало 95% информации не по специальности и только 5% информации, нужной непосредственно для профессиональной деятельности. Поэтому после вузов приходилось осваивать дело на месте. Даже поговорка такая была в ходу: "Забудьте всё, чему вас учили в институте". На Западе же, наоборот, — там всего 5% избыточной информации и 95% целесообразной. Но вот эта избыточность и была нашим огромным преимуществом.