Газета Завтра 444 (22 2002) - [19]

Патрушев дал "добро". Герман Алексеевич набирает номер начальника Управления кадров Е.Н.Ловырева.

— Женя, ты меня уважаешь?

— Уважаю.

— Тогда дай мне кусочек моей Звезды, я хочу к отцу на могилку съездить, мать повидать.

Был бы Ловырев бюрократом-чинушей — отказал бы: не положено — значит не положено. Но он все понял и повел себя чисто по-человечески: выдал не номерную Звезду, а дубликат. И Герман Алексеевич с дубликатом на груди полетел на Урал, где похоронен отец. Я его провожал туда и встречал оттуда. Уже после смерти самого Германа Алексеевича встречался с его матерью, бабой Шурой. Она так описывала его приезд: "Собрал всех родных, поехали на могилу отца. Он сел у холмика и с полчаса сидел молча, не шевелясь. Я уже позвала его: "Гера, пойдем!" — "Нет, мама, дай посижу еще…" Когда я провожала его, он прижал меня к себе и шепнул: "Мама, как ты — никогда и никто меня так не целовал". И уезжал не так, как всегда. Обычно скажет: "Ну я пошел!" — и все. А тут минут пять махал рукою родственникам, пока машина не скрылась за поворотом".

О.И.П-ов, встретив Угрюмова в Домодедове, спросил:

— Как слетали, Герман Алексеевич?

— Хорошо,— коротко ответил адмирал. Помолчав, добавил странную фразу: — Ну теперь все!..— словно подвел черту исполненному долгу.

Р.М.Арешидзе. — Характерно, что, получив высшую награду страны, он ни банкета не устроил, ни грудь не выпятил и вообще не изменялся никак: каким был Германом, таким и остался. Подчиненные его об Указе президента были оповещены в рабочем порядке, а сам он к этой теме больше не возвращался. Нельзя сказать, чтобы он был не рад или не горд званием Героя, но оно его ничуть не испортило. Я помню, приехал он к нам домой, сели за стол, поговорили о текущих делах. Внешне Герман такой, как всегда. Потом:

— Руслан, сказать тебе приятное? — он любил начинать с этих слов.— Ты знаешь, на меня ведь Путиным указ подписан.

— Какой еще Указ?

Он, немного горделиво:

— На Героя России!

Я обнял его, коньяк на стол поставил, закуску. Потом спрашиваю:

— А ты сам-то указ читал?

— Нет, в глаза не видел, но знаю точно, что он подписан. Может быть, его и не опубликуют, но он есть. Ладно, подробности потом. Рассказывай, как живете.

Странная гримаса судьбы: моряк, умерший на боевом посту вдали от моря; адмирал, не носивший адмиральских погон; Герой России, ни разу не надевший Золотую Звезду… Или это указующий перст рока, что для Угрюмова было все еще впереди и сделанное им в жизни — не последний взятый рубеж?.. Друзья и соратники считают, что гигантский оперативный и интеллектуальный потенциал Германа Алексеевича был попросту неисчерпаем. Он и в решении самых мелких задач умел найти такой ход, чтобы затем это решение использовать на перспективу. Очень любил жизнь и людей, боготворил женщину. Никогда не рассказывал сальных анекдотов, унижающих женское достоинство, а если кто-то, не зная за ним этой черты, пытался рассказать таковой, резко обрывал.

В.А. Константинова, бывший секретарь Г.Угрюмова:

— Когда Германа Алексеевича назначали заместителем начальника второго департамента, ему, естественно, потребовался секретарь. Мне предложили эту должность, я прошла собеседование с Угрюмовым, моя кандидатура прошла. С первого дня отмечала его гигантскую занятость, однако в первые же дни произошел знаменательный случай, который приятно меня удивил. Буквально спустя неделю после моего перехода в приемную Угрюмова у меня был день рождения. Откуда б ему помнить про эту дату? Мы только начали работать вместе. Тем не менее, появляется утром с огромным букетом цветов: "Валечка, с днем рождения вас?" — и добавляет поэтический экспромт... Он никогда не имел привычки сидеть в начальственном кресле, если разговор шел о жизни, о судьбе, о чем-то личном. Такая тонкость во взаимоотношениях свойственна далеко не каждому.

Н.А. Медведев, полковник в отставке:

— В 1978 году я закончил высшую школу КГБ, и меня распределили в Баку. В то время там было самое большое военно-морское училище в СССР, носившее имя С.М. Кирова. Оно готовило специалистов-моряков не только для страны, но и для стран Азии, Африки и Латинской Америки. Полторы тысячи курсантов, состав — наипестрейший. С точки зрения органов безопасности — очень важный объект, поскольку мы знали, что главный противник через агентуру из "третьих стран" вел там разведывательную работу: сбор информации по технике, вооружению, боеготовности, моральному состоянию войск. Острый участок работы.

Я прилетел на самолете. У трапа меня встречает крепкий, здоровенного роста мужик, сажает в машину и мы едем в отдел. Никогда не слышал, чтоб так встречали молодых лейтенантов. По дороге знакомимся, в отделе меня представляют сотрудникам, обозначают круг обязанностей, а дальше — у меня легкий шок: Герман Алексеевич кладет на стол ключи и говорит: "Ваша квартира, товарищ лейтенант, расположена по такому-то адресу. Можете вселяться". А у меня жена, ребенок…

Н.А.Ч-ов, капитан 1 ранга.

— С Северного флота я был переведен на Балтику, откуда и попал в органы госбезопасности. Закончил школу КГБ в Новосибирске и был страшно огорчен, что меня, единственного из выпуска, распределили на Каспий. Для моремана Каспий — это что-то вроде ссылки, так казалось. Первый вопрос: за что? В чем я провинился? Но приказ есть приказ. Приезжаю в жаркий Баку, настроение — ниже ватерлинии. Со мной жена, сынишка двухлетний. Нашел Особый отдел, доложился. С ходу получил выговор от Германа Алексеевича: "Как офицер, прибывающий к месту прохождения службы, вы были обязаны меня предупредить заранее. Тогда бы и встретили вас, как положено встречать у моряков". На этом, правда, выговор закончился, нас напоили чаем, меня представили коллективу. Затем Герман Алексеевич вызывает водителя: "Забирай эту милую семейку и отвези их домой, пусть устраиваются", — и протягивает мне ключи от квартиры. Я за спинку стула взялся, чтоб не упасть…