Газета Завтра 433 (11 2002) - [6]

В частности, он сделал марксистскую идеологию механизмом эффективной социальной мобилизации в Советском Союзе, придав ей черты религиозности, вполне узнаваемой, признаваемой и одобряемой в условиях той действительности. В этом смысле совершенно верно, что Сталин являлся теоретиком марксизма. Специфическим религиозным теоретиком.

СТАЛИН КАК ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР БЫЛ, пожалуй, наиболее ярким представителем так называемого практического, неэмигрантского большевизма.

Именно эти большевики несли на себе всю тяжесть подпольной работы в России, постоянно сталкиваясь с предательством и изменой, в том числе от своих ближайших соратников. (Сталин оказался в последней ссылке в Туруханском крае вследствие доноса Родиона Малиновского, депутата Госдумы от большевиков, хорошего оратора, рабочего, и кстати, любимца Ленина).

Именно практики-большевики, в отличие от лидеров-эмигрантов, оказывались в ссылках, тюрьмах, на каторгах. Именно они и рисковали, занимаясь каждодневной организационной работой, выпуская листовки, газеты, создавая легальные организации и доставая деньги, в том числе и через экспоприации. Кстати, в ленинской партии Сталин принадлежал к числу выдающихся организаторов эксов.

Вот что пишет один из участников революционной борьбы, хорошо знавший Сталина, но явно не импонировавший ему: "По общему правилу, политические заключенные старались не общаться с уголовными. Кобу, наоборот, можно было всегда видеть в обществе головорезов, шантажистов, среди грабителей-маузеристов. Он чувствовал себя с ними на равной ноге. Ему всегда импонировали люди реального дела. И на политику он смотрел как на "дело", которое надо уметь и "сделать" и "обделать".

Еще в предреволюционный период возникли в партии и впоследствии постоянно воспроизводились внутрипартийные противоречия, которые достигли своей кульминации в событиях 30-х годов. Речь идет, в частности, о противоречиях внутри когорты профессиональных революционеров: между "теоретиками-эмигрантами" и "практиками-комитетчиками".

В более широком смысле слова речь шла о соотношении теории и практики в революционном процессе. И пока был жив Ленин, его авторитет как родоначальника российского большевизма достаточно эффективно разрешал это противоречие. После смерти Ленина это противоречие прямо и открыто вышло на первый план.

СТАЛИН СФОРМИРОВАЛСЯ КАК ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР, основывающий свою деятельность, прежде всего, на знании истории политического процесса в России. Мало кто сегодня знает, что Сталин был, пожалуй, лучшим знатоком в большевистской партии политической истории России, российской политической культуры.

Еще в период между 1905 и 1917 годами у Сталина созрел ряд принципиальных положений, которые потом сыграли ключевую роль в складывании того метода и феномена, что было названо сталинизмом.

Да, врагом российского большевизма является царизм. Но царизм — это, прежде всего, управляемая "сверху" могущественная российская бюрократия, со своей специфической политической культурой. Например, российское министерство внутренних дел имело своих агентов практически во всех революционных организациях, в том числе и в руководстве этих организаций. И когда настал момент "Х" — август 1914 года, практически все эти организации российским МВД были прихлопнуты.

Кроме того, царизм силен поддержкой народа. Но какого народа? Не рабочего класса, который оставался в дореволюционной России в значительном меньшинстве, а многочисленных мелкобуржуазных слоев, не способных к осознанию своих собственных интересов, которые в своей совокупности и составляли абсолютное большинство российского населения даже в 1916-17 гг.

Можно даже сказать, что царизм в России постоянно воспроизводится бюрократией и, как сказал Ленин, "мелкобуржуазной сволочью", для которой характерен абсолютный партикуляризм своих интересов.

Если говорить откровенно, то революция 1917-20 гг. (в октябре она только началась, а по сути произошла в рамках гражданской войны) стала возможной потому, что некогда мощная российская бюрократия стала неуправляемой сверху, раскололась на группировки, тем самым потеряв какую-либо организационную эффективность, а мелкая буржуазия, в связи с тяжестью и невзгодами первой мировой войны, выступила против верховной государственной власти (то же самое произошло и в 1991 году, когда т.н. демократическая революция победила именно из-за того, что рухнул политический контроль над советской бюрократией, а вовсе не из-за силы и мощи внутренних оппонентов советской системы, даже поддерживаемых извне).

Но даже без царизма, в России всегда будет бюрократия и мелкая буржуазия, или по крайней мере почва для воспроизводства мелкобуржуазной стихии. И в этом смысле на пути строительства коммунизма они остаются главными врагами большевизма, даже после свержения царизма.

Сталин был убежден, что в российских условиях организационным методом для тотального подчинения бюрократии революционным задачам и обуздания мелкобуржуазной стихии может стать только партия нового типа — партия-корпорация, партия — "орден меченосцев", с глубокой централизацией, единой психологией и внутренней культурой мышления. ("Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность" — О политической стратегии и тактике русских коммунистов.)