Газета Завтра 407 (38 2001) - [15]

— Понял, понял, механик… БИП! Доложить данные стрельбы двумя "изделиями"! — Выслушал данные, сверился по перископу и дал команду опустить его.

— Механик, то-овсь!

— Есть товсь!

— Пли!

— Есть пли! — отозвался механик. — Второй и третий, продуть гальюны, воздуха не жалеть!

Через некоторое, очень маленькое, время в центральный пошел характерный запах, и все завращали носами.

— Товарищ командир, продуты баллоны гальюнов во втором и третьем отсеках. Замечаний нет.

— Есть, механик. Поднять перископ!

Подняли. Вот это да! Командир ошалело отшатнулся от окуляров, а затем опять прильнул.

На авианосце пылал пожар! И еще какой! Громадина продолжала следовать своим курсом.

— Товарищ командир! В нашу сторону направляется цель номер три, дистанция тридцать, — доложил командир БИПа.

— Есть, — машинально ответил командир, не отрываясь от перископа, — наблюдаю пожар на авианосце, записать в вахтенный журнал…

В центральном все так и обалдели.

— Доигрались! — первым пришел в себя и трагически завопил зам.

— Разрешите? — и, не дожидаясь ответа, особист прильнул к перископу. Это наглость. Это борзость. Перископ — штука только для командира. Старлей сопливый, агент 00, да к тому же из механиков… В другое время командир не стерпел бы и проучил юнца, но сейчас было не до того.

— Пожар… на полетной палубе… ни хера ж… — подтвердил особист.

Что за чертовщина?! Ну, продули гальюны. Торпедные аппараты воздухом не простреливали, вернее, команда была, но минер… Минер "есть" не сказал, а должен был, и отрапортовать команду должен был, а он молчал… Тогда что?

Так думал командир, а все внимательно слушали, потому как думал он вслух.

— А почему он молчал? — вступил в дело особист. — Может, он действовал?

И особист перевел взгляд на пульт вахтенного офицера с "каштаном". Тумблер торпедной палубы был включен! Все уставились на тумблер, а глаза зама начали наливаться справедливым гневом, как у Ивана Грозного, который убивает своего собственного сына.

— Разрешите! — и снова без разрешения особист рванулся к "каштану". — Первый, торпедная! Ответить центральному! — надрывался особист в выключенный "каштан", надеясь первым выявить злой умысел.

— Товарищ старший лейтенант! — не сдержался командир. — "Каштан" обесточен по моему приказанию с самого начала слежения за авианосцем. Отойдите отсюда, и без разрешения…

— Но ведь горит, и горит фактически! — не унимался старлей, пытаясь сдержать марку.

— А чего это вас так огорчает, — съязвил командир, — авианосец-то американский.

И за телефон.

— Связисты, запитать командирский "каштан", — и далее, уже по "каштану". — Минер! Ты что там, умер или …..?! Доложить количество боезапаса!

— Товарищ командир, — прозвучало в замершем центральном, — боезапас без изменения. — Минер докладывал невозмутимо — еще бы, откуда он знал. — В аппаратах столько-то, на стеллажах столько-то, выгрузку из аппаратов четыре-пять начать не можем, неисправно перезарядное устройство. Время на введение в строй выясняем…

— Ну, минер! Мо-ло-дец! — гневно-радостно выдавил командир. — Выгрузку отставить, а там разберемся…

Зам отлип от перископа, в который влез, пока шел диалог с торпедистами. Ему хотелось ущипнуть себя и проснуться. Кошмар какой-то! Торпеды на месте, ну продули гальюны, а авианосец горит!

Крыша съезжала не только у зама. Но боевые посты и командные пункты бесстрастно делали свое дело.

— Товарищ командир, цель номер три опасно приближается, дистанция пятнадцать кабельтов… — прервал размышления и догадки доклад акустика.

— Срочное погружение! Турбине вперед девяносто три! Боцман, ныряй на сто метров!

…Автономка закончилась досрочно. "Энтерпрайз" ни с того, ни с сего ушел прочь от советского побережья восвояси, а лодке приказали скрытно вернуться в родную базу. В точке всплытия поджидал БПК с комиссией. Сразу же изъяли вахтенный журнал и штурманские карты. Поочередно опросили всех свидетелей и участников "атаки" и заставили письменно изложить события — такого-то числа... И нарисовалось вот что…

О присутствии в данном районе советской субмарины командир авианосца наверняка знал, а значит, знало и все его охранение. Знал он также, что контакт с ней потерян. Это можно расценить как отрыв АУГ от лодки, но дальнее охранение — тоже подводные лодки — все равно должны были продолжать поиск. Наверняка знала о потере контакта и вся ходовая вахта авианосца. Знали, и потому смотрели в оба. И тут в лунной дорожке какой-нибудь сигнальщик видит перископ. Докладывает, разумеется, — у них за это дело крупная денежная премия, между прочим. Командование авианосца волнуется, луна прячется в облаках, и перископ скрывается(чтобы оптику в дерьме не запачкать). Все там напряженно лыбятся на воду, оповещают корабли охранения, а авианосец идет, не меняя курса, потому что самолеты заходят на посадку. Тут снова выглядывает луна, четко виден вышедший пузырь — в лунной опять же дорожке — и акустики кричат, что слышат торпедный залп… Рулевой и не выдержал, повернул, уклоняясь от "торпед", — так или иначе, история умалчивает, и самолет не туда приземлился, врезался...