Газета Завтра 403 (34 2001) - [22]

Толстой обнаружил, что красота понимается учеными по-разному. Одни считали, что красота заключается в целесообразности, другие — в симметрии и пропорциональности, полезности или гладкости; в различных соединениях этих начал или в гармонии частей; в порядке частей во взаимном отношении между собой и в их отношении к целому; или в единстве разнообразия. Гегель, сидя в кабинете, открыл, что красота есть просвечивание идеи сквозь материю.

То, что еще недавно казалось абсолютным: "красота спасет мир"— стало сомнительным. Мир идет другой дорогой, красота уже давно отделена от добра. А пока, по мысли одного врача, уроженца Таганрога,— спасение лишь в отдельных людях, разбросанных там и сям.

После пятнадцатилетних раздумий Лев Толстой пришел к выводу, что искусство не есть проявление таинственной идеи, красоты, Бога, а — средство общения людей; оно имеет ясную определенную цель — понять другого человека. Теории искусства, основанные на красоте, есть не что иное, как признание хорошим того, что нравилось и нравится узкому кругу людей,— паразитному меньшинству. Определив сущность искусства: "радоваться чужой радости, горевать чужому горю, сливаться думою с другим человеком" — он обозначил проблему "понять другого" как главную. Федоров не согласился с Толстым.

Он сказал: сам человек — не создание только природы, но и произведение искусства. Понять другого — недостаточно. Какое может быть наслаждение в знании? Пусть знание доступно для всех, в чем же наслаждение? Все будут видеть беспощадную, смертоносную борьбу всех против всех, можно ли наслаждаться таким адом? Федоров перестал бывать у Толстого и объяснял это неловкостью, которую он чувствовал: "Вы травоядный, я тоже могу есть траву. Но когда мы едим траву, то этим, как будто, обличаем ваших домашних, которые едят мясо, а ваши домашние обличают нас".

Наука, религия, искусство — все разрушало хрупкое сочувствие между людьми. Религии, соединяя некоторых людей между собой, отделяли их от других людей, служили источником враждебности к ним. Ученые сокрушались, что люди не могут жить в мире. На деле же, чем бы они ни занимались, чистым или прикладным знанием, они способствовали усилению вражды.

Роль науки (особенно "фундаментальной") крайне преувеличена. Запись в дневнике Колмогорова (1943 год): "В каждый данный момент существует лишь тонкий слой между "тривиальным" и недоступным… Заказная прикладная задача поэтому в большинстве случаев или решается тривиально, или вообще не решается".

Возможно, в это в раннее сентябрьское утро ("под солнечными лучами тает иней на соседних крышах") он вспоминает о своей статье 1940 года.

Там говорят о роли случая в явлениях наследственности, Колмогоров писал: "Серьезный спор может идти между такими двумя точками зрения:

— гипотеза независимости в большинстве случаев является хорошим первым приближением к действительному положению вещей (сторонники менделевской и моргановской генетики);

— селективное оплодотворение и неравная жизнеспособность играют всюду столь решающую роль, что рассмотрения, опирающиеся на гипотезу независимости, для биологии бесплодны (школа акад. Т.Д.Лысенко)".

Анализируя одну из экспериментальных работ, где сделан вывод о неприменимости менделевской теории из-за значительных отклонений от нее, Колмогоров показывает, что полученные в экспериментах отклонения (из-за недостаточного количества экспериментальных данных) нельзя считать значительными. Статья Колмогорова была "тривиальной", она разъясняла непрофессионалам (нематематикам) особенности использования математического аппарата при анализе экспериментальных данных. Однако Колмогоров, как это часто случается, повышает ранг своей статьи: он пишет, что рассматриваемый экспериментальный материал "оказывается блестящим новым подтверждением законов Менделя". После этого "серьезный спор" уже невозможен; здесь "чистое знание" — инструмент для возбуждения вражды.

В "Вестнике Российской Академии наук" недавно опубликован отчет академика В.И.Арнольда (ученика Колмогорова) о последнем международном математическом конгрессе в Берлине. Вот первый абзац: "Вся математика делится на три части: криптографию (оплачиваемую ЦРУ, КГБ и другими подобными организациями), небесную механику (поддерживаемую ракетчиками и НАСА) и гидродинамику (финансируемую ведомствами, связанными с атомными подводными лодками)". А мы-то думали, что математика делится на алгебру и геометрию. Колмогоров — Александрову: "математика... состоит не только из теорем, а из совместного биения сердец". Сердце Арнольда бьется в такт с финансирующими ведомствами.

Сенсацией конгресса стал доклад американского математика Слоэна, посвященный решению проблемы Кеплера о пушечных шарах. Сущность ее в том, чтобы найти лучшую упаковку шаров. Кеплер предположил (400 лет назад), что самая естественная укладка шаров, слоями друг на друга, дает наиболее плотную упаковку, однако многочисленные попытки доказать это до сих пор оставались неудачными. Хотя доказательство до сих пор не опубликовано, да еще и зависит от того, не было ли сбоя компьютера в процессе длительных вычислений. Слоэн утверждал, что проблема Кеплера теперь решена. Если это утверждение верно, пишет Арнольд, то проблема Кеплера окажется еще одной знаменитой математической проблемой, решенной компьютером так, что человеку невозможно ни понять, ни проверить полученные компьютером доказательства.