Газета Завтра 401 (32 2001) - [2]

В этом их огромная работа. Они рассказывали мне, как она мучительна и тяжела, иногда страшна, потому что приходится принимать людские грехи, которые тяжестью и болезнетворностью наполняют их души. Им приходится эти грехи — как людские отходы, как скверны, как страшные болезни, эпидемии, живущие в человечестве — брать на себя, заражаться ими, а потом исцелять и себя, и того, кто их принес.

Я подумал: почему сюда, в Оптину пустынь, стремился Гоголь? Почему сюда стремился наш великий философ, мистик Владимир Соловьев, автор учения о Софии Премудрой? Почему здесь бывал Достоевский? В нескольких его романах присутствует Оптина пустынь. Старец Зосима из "Братьев Карамазовых" — это старец Амвросий. Сюда рвался и Толстой. С Оптиной пустынью связана мучительная толстовская драма: толстовская вера, толстовское неверие, толстовская гордыня, толстовское смирение и толстовская смерть.

Видимо, здесь отыскивались ответы на самые главные и грозные вопросы, которые стоят перед человечеством. Это чувствовали наши великие художники, и, стремясь решить эти проблемы в своих произведениях, они хотели сверить свои достижения, снять свои сомнения, общаясь с людьми, имя которым — старцы.

Старчество — это абсолютно русский путь, русское явление и достижение. Старцы — это те люди, которые не имеют особого статуса. Они не обязательно монахи или схимонахи. Они могут жить в миру, но через непрерывное покаяние и смирение, а также неизъяснимую любовь, что они испытывают к людям, к падшему и очень злому миру, стали прозрачными для высших сил, для воли Божьей. Через них, как через просветлённое стекло, видны райские смыслы и райские сущности. Те из нас, кто ищет, как на нашей многострадальной несчастной и великой земле установить эти райские смыслы и насадить эти сады, тянутся к Оптиной пустыни, чтобы в беседах с монахами, каждый на свой лад, попробовать ответить на эти могучие вопросы.

Возрождающиеся на Руси монастыри, которых становится всё больше и больше, и которые покрывают Россию таинственными лампадами, эти монастыри знают друг о друге. Они перекликаются, аукаются, подают друг другу весть и охватывают Россию множеством невидимых духовных световодов. Когда эти монастыри были разорены и разрушены, когда по всей России стояли взорванные и поломанные храмы, и в таком виде они продолжали проповедовать и благовествовать.

Такое могучее явление нашей советской литературы, как деревенская проза, быть может, возникло под воздействием этих таинственных храмов, которые стояли во всех русских деревнях. Поруганные, оскверненные, со сбитыми крестами, с продранными куполами, с мерзкими надписями на стенах. В этом оскорблённом виде храмы продолжали проповедовать и благовествовать. Их благую весть услышали наши замечательные писатели: Распутин, Белов, Абрамов, Личутин, Рубцов.

Эти разоренные храмы и монастыри становились местом, где, быть может, находили последнюю муку и последнее утешение множество невольников, зеков, ведь был обычай устраивать в монастырях колонии, тюрьмы. Чего стоит Соловецкая тюрьма в монастыре! Чего стоит монастырь в Верхотурье, где была устроена детская колония для маленьких злобных хулиганов! Чего стоит Валаам, куда после войны поместили наших израненных воинов и солдат, лишённых рук, ног, возможно, языка и глаз. Они были собраны там и оставались там. Наверное, многие из тех, кто потом получил пулю в лоб или скончался от тоски, или был забит насмерть, или умер от голода и холода в этих неотапливаемых монастырских стенах, они с этих стен, из этих облупленных фресок, от этих оставшихся в куполах ангельских и божественных ликов получали своё последнее напутствие, получали предсмертное духовное спасение.

Чем дальше я погружаюсь в мир монастырей, тем острее ощущаю их абсолютную насущность в сегодняшней жизни, где нет больше нравственных школ, нет в миру светских духовных авторитетов. И монастырь является для многих школой, для многих — спасением, куда стремится измученная русская душа, укрываясь от скверны и мерзости, что царят в миру. Монастыри отворяют русским людям свои двери, как во времена татаро-монгольского нашествия, когда горели русские посады, и люди затворялись в монастырях, сохраняя там грамоту, сознание, историческую память, писали книги и рисовали дивные буквицы на летописных пергаментах.

В России, как бы ни складывалась её судьба, трагически или патетически, монастыри будут играть громадную светоносную роль, ибо Россия, русский народ — огромный монастырь, возносящий молитву о спасении мира.

День стремительно катится к ночи

Ожиданьем невиданных снов,

Криком всех недоношенных строчек,

Болью всех неродившихся слов.

Ароматы кадильного дыма.

Вздох усталый старинных часов.

В тишине произносится Имя,

Что лежит в основаньи основ.

Ночь — как бой с легионом звериным,

Утром — мысли и гимны о Нём,

И молчанье становится зримым,

И молитва — бесстрашным огнём…

Звуки съёжатся, выгорят свечи,

Как дитя, мир спелёнутый спит,

А душа всё готовится к Встрече…

Лето. Дождь. Солнце. Оптина. Скит.

отец Тихон

Рекомендуем к прочтению:

Оружие русского рая