Газета Завтра 394 (25 2001) - [10]

Правительство ставит перед Министерством обороны задачу переломить положение в кораблестроении в ближайшие четыре года. В перспективе Военно-Морской Флот должен тратить лишь тридцать процентов на содержание, и семьдесят процентов — на развитие флота. Корабли — очень дорогая штука.

Пока перелома в строительстве нет. Слишком мал еще наш бюджет. Но тенденция есть. Мы смогли продолжить постройку многоцелевых атомных ракетных подводных лодок четвертого поколения 885-го проекта. Головная лодка этого типа — "Северодвинск", уже вышла на ходовые испытания. Даже по оценкам натовцев, лодка превосходит новейшие западные АПЛ по большинству показателей, в частности, по уровню шумности.

По-прежнему несут службу "убийцы авианосцев" — атомные ракетные подводные лодки проекта 949А "Антей", входящие в состав уникального противокорабельного разведывательно-ударного комплекса, объединяющего АПЛ, искусственные спутники Земли с РЛС, а также самолеты разведки и целеуказания.

Заложены и будут закладываться боевые корабли и в этом году.

Но основная задача, которую мы ставили перед собой все последние годы, это проведение серьезных научных разработок. Вложить в НИОКР средства, чтобы достичь качественного прорыва по основным направлениям без затрат на производство устаревших или устаревающих видов вооружений. И потом начиная с третьего-пятого года начать строительство самых современных кораблей и оружейных комплексов.

А.П. Владимир Иванович, в советское время военные, в частности флот, составляли очень сильную политическую компоненту в стране, особенно когда Устинов стал членом Политбюро. Брежнев всегда чрезвычайно чутко относился к нуждам армии. Советский Союз никогда не экономил на обороне.

Но потом в новой политической элите победила пацифистская точка зрения — и военных вообще выдавили из политики. В начале 90-х годов стало почти неприличным появление военного в избирательных органах, в правительственных структурах.

Чувствуете ли вы как главком флота какое-либо изменение отношения политического руководства страны к Вооруженным Силам, к флоту?

В.К. Вопрос большой политики — это дело высших руководителей государства. Вопрос военной политики есть дело военных, а значит, и меня как главкома флота.

Я не просто чувствую с точки зрения эмоций, а действительно вижу, как резко изменилось отношение к армии и законодательной власти, и от исполнительной власти, и особенно народа. Армия, флот сегодня вновь осознаются как важнейшие элементы государственности, которые обеспечивают национальную безопасность и целостность России. Давайте вспомним трагедию "Курска". На флоте таких катастроф не одна была, но за всю свою долгую службу я не помню, чтобы когда-либо раньше наше общество столь близко приняло к сердцу трагедию флота. Это было действительно всенародное горе. Но горе того высшего свойства, которое объединяет людей, сплачивает нацию. И эта трагедия будет со мной на всю мою оставшуюся жизнь.

А.П. Я тоже часто думаю об этом. Я был на ликвидации чернобыльской аварии. И хорошо помню, как чернобыльская трагедия буквально расщепила общество. Чернобыль стал отчасти началом конца Советского Союза. Его использовали для демонизации Союза, социалистического строя.

Трагедия "Курска" — это тоже колоссальная трагедия. Но здесь все было наоборот. Здесь, как вы правильно сказали, произошло какое-то удивительное единение нации в этом горе. И если кто-то и пытался использовать эту трагедию в спекулятивных целях, взвалить эту вину на президента, армию, флот, на вас лично, то из этого ничего не получилось.

Из этой беды мы как нация извлекли какой-то колоссальный импульс жизни и развития.

Драма "Курска" вдруг показала нам наше единство, целостность.

И мы в нашей газете подробно освещали эту проблему. Тогда у нас, на нашем патриотическом фланге, возникла идея захоронить моряков "Курска" в кремлевской стене. Я говорил об этом и в администрации президента, и при личной встрече с Путиным. Если бы погибшие на "Курске" были погребены в красной стене, то это бы наконец связало воедино три периода русской истории. Период царей, красный Союз и современную Россию. Ведь моряки "Курска" по существу святые мученики нашей нынешней русской истории. Есть ли среди моряков ощущение того, что "Курск" как бы стал еще и небесным "Курском"?

В.К. Именно это ощущение и есть. "Курск" стал некой новой точкой отсчета. Не только в Военно-Морском Флоте, я думаю, и выше, в России. Для всех нас после гибели "Курска" настал некий "момент истины", и мы осознали, что дальше тихо деградировать и распадаться наше общество больше не может. Мы или объединимся и преодолеем кризис, либо исчезнем из мировой истории совсем. И мне кажется, это объединение началось.

А.П. Вообще военные, извините меня за это определение, очень наивные люди. С одной стороны, они мужественные и отважные люди, блестящие интеллектуалы. Я помню, как меня поразил Балтин — суперинтеллектуал, умница, имеющий колоссальные военные познания, человек высокой культуры, но в житейских вещах, в хитросплетении политических интриг почти дитя, наивный человек. Моряки всю жизнь проводят на флоте, на кораблях, в отдаленных гарнизонах. Но меня поражает беззащитность военных перед политическими чинушами, перед нечистоплотными газетчиками, неумение защищаться от оголтелых нападок, а то и откровенной клеветы. У Советского флота всегда были свои защитники в среде культуры, в среде гуманитарной интеллигенции. Журналисты, писатели регулярно вылетали на флоты, выходили в море. Посещали самые далекие наши точки и эскадры.