Газета Завтра 384 (15 2001) - [10]

Сейчас, попросту говоря, левая оппозиция может выложить на стол свои карты, и людям будет очень легко судить, чего ждать от патриотов и коммунистов,— здесь нет ничего загадочного. Больше того, думаю, это все лежит и на столах у наших властей и на столе у президента. Наши программные разработки получили поддержку некоторых региональных лидеров. Осталось в памяти заседание Госсовета, на котором выступал Ишаев со своим докладом — он во многом базировался на экономической программе оппозиции. Но президент в своем послании даже не рискнул коснуться этого: ни в полемическом, ни в каком другом плане…

А.П. Нельзя обойти и те упущения, которые есть в нашей работе и в работе нашего оппозиционного штаба. Эти упущения мне кажутся драматическими еще и потому, что говорено о них не раз, острота их осознается, но ничего не делается для того, чтобы их преодолеть. К этим упущениям я бы отнес, прежде всего, три момента — конечно, их гораздо больше, но эти три видятся мне основными.

Первое. По-прежнему в абсолютно неудовлетворительном положении находятся оппозиционные средства массовой информации. Это игнорирование, пренебрежение, непонимание роли СМИ в современной политической борьбе просто удручает. Сегодня НТВ как СМИ не просто страну — весь мир на уши поставило. Под НТВ американцы канонерки могут прислать в Черное или Балтийское море — вот что такое СМИ сегодня. У оппозиции их так мало: несколько газет, включая две наши, крохотная радиостанция, издательство, и они берут на себя весь тяжкий груз сопротивления этим тотальным пропагандистским машинам буржуазии. Иной раз под вечер без сознания от усталости валишься, словно только что из рукопашного боя вышел. Затаскиваешь свою газету "в ремонт" каждый вечер, как танки под Сталинградом: изломанную, искореженную, с пробитой броней, с заклиненными башнями — и за ночь наши работяги, тоже падающие без сил от недосыпа и голода, восстанавливают их, чинят, варят металл — и наутро снова в бой. А наши товарищи по патриотическому союзу словно не замечают этого. Им кажется, что эти танки так и будут воевать. Что топливо для них найдется само собой, что у них — вечный двигатель, что броня сама собой заваривается, что экипаж машины боевой — бессмертен, и никуда не денется, что три танкиста: Титов, Чикин и Проханов — будут оставаться на своих местах. Это какое-то необъяснимое отношение, непонимание законов, по которым живет общество, и непонимание основ политической борьбы. Ну пригляделись бы к противнику, уяснили, как все делается по ту сторону баррикад. По-прежнему мы фактически брошены нашими товарищами на произвол судьбы. Они успешно работают в Думе, регулярно посещают Страсбургский форум, респектабельны, улыбчивы и выглядят беззаботно. И если мы вдруг завтра исчезнем — не выдержит сердце или что-нибудь еще случится, то политически газета умрет. Это заметят люди, но, кажется, отряд не заметит потери бойца…

Второе. Мы все время говорим о молодежи. Да, мол, вливание молодежи происходит и в ряды партии, и в молодежные организации, принято семьсот, восемьсот, тысячи, идет омоложение… Но если это так, почему этого не видно. Где оппозиционная молодежная газета, например? Присутствие молодежи в политике, любой : латиноамериканской, европейской, российской,— проявляется на абсолютно ином энергетическом уровне. Радикализм, порыв, экспромт, непокорность — вот что свойственно молодежи в политике. Молодежный стиль борьбы, молодежный дизайн, молодежный политический театр, когда митинги превращаются в действо — мы это видим по всему миру. Мы видим, как молодежь палестинской интифады сжигает эти гробы, американские флаги, скандируя лозунги, входит в этот общенациональный транс, призывая своих молодых товарищей на жертвенность, на подвиг, на поступки. У нас молодежь видна в России в очень небольших политических группах. Она видна у лимоновцев, например, у этих красных бомбистов, которые взрывали царские статуи. Портят материал, так сказать, и идут за это как мученики в тюрьму с высоко поднятой головой. С одной стороны, восхищаешься ими, а с другой — разочарование: стоило ли годы коптиться в тюрьме за то, что ты рванул кусок камня или глины?.. Повторю, я не чувствую прихода молодежи к нам. Либо ей не дают самостоятельных каналов действия, и она уходит. Либо это какая-то особенная молодежь, сделанная из чиновного папье-маше. Это второй очень важный фактор.

Наконец, третий фактор — я хочу сказать о стиле борьбы, о том, что называется "политическим дизайном". Это понятие очень широкое, его одним словом не определишь. Сюда входит и то, как политик одевается, какие у него жесты, какая лексика, как он оформляет свое появление на людях, как он садится в автомобиль, и в какой автомобиль он садится. Как проходят политические торжества и митинги, какие рядом с ним ораторы, сколько этих ораторов — и во многом, многом другом. Это либо сужает возможности оппозиционных лидеров, оставляя их в русле уже не востребованного традиционализма, архаического, отжившего, неработающего. К которому народ, с одной стороны, может быть, и предрасположен — проверенная, мол, форма бытия, знак благополучия комфортных советских времен. Но с другой стороны, народ настолько устал, замучен, загнан, а одновременно — настолько взбешен и взвинчен всей свалившейся на него кашей из информации, роста цен, безработицы и так далее, что, возможно, нужны другие формы подачи нашей деятельности, совершенно другой, асимметричный подход. Нужен крупный политический поступок, политический подвиг, если угодно. Сценически политические схватки сродни военным. Вот, например, поднимаются в атаку морские пехотинцы. Они идут на смерть, но держат знамя, показывая тем самым, что даже смерть презирают во имя победы. И это потрясает врага, деморализует его. Или когда приговоренные к расстрелу поют свои гимны. У нас пока нет этих знаковых действий, нет своей мифологии для серьезной, глубинной политической процедуры…