Газета Завтра 382 (13 2001) - [37]

Ерунда все это. Я помню, как и кто нас встречал после побед. После выигрыша Олимпийских игр в Мельбурне мы шли пароходом 20 дней и пришли в декабре во Владивосток. Посмотрели бы вы на это чудо: когда наш лайнер заходил в гавань, все пароходы салютовали нам. Мы все вышли на палубу: бог ты мой, сколько народу! Сотни тысяч людей высыпали к причалам, на набережные. Мы сразу разделились на мелкие группы и стали встречаться с жителями Владивостока. Буквально все спортсмены, около 400 человек. Высшая награда — это когда народ отнесся к победе своей олимпийской команды как к своей личной победе. Из 150 комплектов медалей мы взяли тогда 37 золотых!

Почти сразу после войны была поставлена задача в ближайшее время победить на мировых первенствах по основным видам спорта. Такую установку можно при желании окрестить "политическим приказом" или даже "прожектом". А по-моему, это здравая государственная политика. И ее невозможно было бы выполнить, если бы к спортсменам относились, как к "пушечному мясу". Тогда поддерживали спортсменов как только могли. Были учреждены медали чемпионатов Советского Союза, стипендии для ведущих спортсменов, для членов сборной команды. За мировые рекорды и выигрыши первенства Союза тоже поощряли денежно. После такой страшной войны не до роскоши было: страна не имела возможности выплачивать громадные суммы. Но уж по сравнению с обычной зарплатой это были большие деньги — хорошим спортсменам легко можно было покупать машины.

Да, часто было очень тяжело: постоянные сборы, неустроенность, бытовые неурядицы. Но спортсмены пользовались величайшим уважением, и наши проблемы решались. Я жил в Свердловске, там первым секретарем был Кириленко. Как-то прямо с тренировки Андрей Павлович пригласил меня к себе. Побеседовали очень тепло. "В чем нуждаетесь?" — "Да я-то ни в чем, а вот тренер в перестроенном туалете живет" — "Решим". И буквально через неделю тренер получил отличную квартиру.

— Другой миф: якобы партийные бонзы, чиновники, комитетчики постоянно вмешивались в спортивные дела, превращая соревнования в большую и малую политику. Говорят о панибратском, снисходительном отношении со стороны "высших мира сего" к спортсменам. Вспоминают ветреные увлечения лидеров партийной верхушки конкурирующими спортивными обществами, разгон ЦДСА, дело Стрельцова.

— А я вспоминаю другое. Во время финской Олимпиады 1952 года мы жили в местечке под Хельсинки. Все вместе: тренеры, спортсмены, руководители делегации. А прислуживали нам в номерах молодые финночки. И как-то Трофим Ломакин, отличный человек, тяжелоатлет, выигравший тогда "золото", решил подшутить сразу над всеми. Финночки спрашивают его, как по-русски "доброе утро". А он им: "…твою мать!" — А как "до свиданья"? — "Пошел ты на ...!" И вот накануне выступления собираемся мы на зарядку, тут входит руководитель делегации Романов, с ним представитель ЦК партии, ЦК ВЛКСМ, кто-то из профсоюзов. Финнки убираются неподалеку и вдруг хором: "…твою мать!" У тех лица вытянулись. А потом кто-то бросил прислуге: “Всего хорошего, уходите!” А они ему в ответ: "Пошел ты на ...!" Впечатление страшное. Кто-то из тренеров выговор получил, но вся делегация хохотала. Подобные розыгрыши руководителей были всегда, и совершенно неправильно представлять их как каких-то "серых кардиналов".

Часто они советовались с нами: "Ребята, что для вас сделать? Как нам лучше поступить?" Сильно помогали и не бросали спорт на самотек. Разумеется, мы всегда стремились победить, но о каком-то политическом давлении говорить не приходится — это было чистое спортивное желание!

Иногда говорят: руководители наживались на нас. Да ничего подобного! Тот же Николай Николаевич Романов — великий человек был. Абсолютно не корыстолюбивый. Никогда не брал подарков, всякий раз отдавал в хозчасть. Бессребреник: когда ему в 80 лет выделили путевку в санаторий, он не смог поехать, потому что сбережений не было. Романов обладал колоссальной памятью. Он знал всех спортсменов по имени-отчеству, знал все их нужды. Мне, например, он помог попасть в аспирантуру на кафедру физиологии в медицинском институте. Романов обратился в отдел науки и там дали место под меня.

Что касается спортивных обществ, то я вот что скажу. Я с десятого класса ушел на флот, и уже после морской пехоты, будучи водолазом, стал заниматься спортом. За три месяца я достиг неплохих результатов и выиграл звание абсолютного чемпиона Черноморского флота. Выступая в категории 75 кг, обыграл даже тяжеловесов. Потом стал очень серьезно заниматься, соблюдал режим. Никакого спиртного и курева. Выиграл звание чемпиона Союза, установил мировой рекорд, побив американца Станчика — он "мистером Америка" был, очень красивый парень. Разумеется, было много приглашений: "Приезжайте в Киев, создадим отличные условия". Но я не изменял своему обществу: как начал заниматься в армии, так, даже став гражданским человеком, всегда выступал за ЦСКА.

Командующим у нас был Маршал Жуков. Как-то вызывает к себе: "Я слышал, вы хотите уехать?" — "Куда ж я поеду? Вы — великий маршал. Разве я, матрос, могу ослушаться?" — "Если уедешь — потеряем дружбу". — "Мне нужны хоть какие-то жилищные условия, я женился". (Я жил тогда в раздевалке, а до этого в полуподвальном помещении.). Жуков мне на это: "Квартира у тебя будет". И в течение недели дал мне трехкомнатную квартиру в Свердловске, хотя тогда очень сложно было с квартирами.