Газета Завтра 350 (33 2000) - [35]

Первые концерты в московских клубах прошли весьма успешно, чему свидетельством хотя бы многочисленные предложения записать альбом, поступающие от больших и малых звукозаписывающих корпораций. Однако с коммерческой реализацией своего проекта музыканты не торопятся, считая главным своим делом — совершенствование инструментала. Напомним, что в выбранном стиле у них серьезных конкурентов нет, что и создает на концертах редкое ощущение эксклюзива.

Музыканты не забывают, что музыка есть форма обнаружения идеологии (см. об этом "Социологию музыки" Адорно), а потому "М.А.Р.С." не мог остаться без внятного вербального послания к людям, рассеивающего все недоразумения. После нескольких пробных номеров, созданных под впечатлением радио Графа Хортицы, вышли в свет первые полноценные варианты фэнзина группы "М.А.Р.С. АТТАКУЕТ", текстовая часть которых полностью составлена из цитат новой книги Алексея Цветкова "Анархия Non Stop", а также из публиковавшейся в "Завтра" (№46, 1999 г.) статьи "Облик и поведение гуманоидов". Фэнзин будет распространяться на всех выступлениях группы, в следующих номерах ожидается цикл некорректных антимондиалистских комиксов в исполнении Натальи Гагариной.

M "Запрещенные барабанщики” готовят к выпуску новый альбом под названием "По ночам". Специально для тех, кто продолжает обвинять группу в расизме, "Барабанщики" перепели хит "Убили негра". Теперь он будет звучать так: “Ай-я-я-я-я-яй, любили чернокожего афроамериканца".

Одну из композиций нового альбома вместе с солистом В.Пивторыпавло исполнит первая диско-соул-звезда Советского Союза (как величает ее идеолог группы Иван Трофимов) — Татьяна Анциферова.

Эконика - каталог мужской обуви 15

Алексей Калашников “МАЙН КАЙФ”

Итак, "Майн Кайф?" Утонченно-зловещая эстетика недосказанности, щедро насыщенная блуждающими огоньками загадок, пронизанная терпкой атмосферой безумия и тайны.

Непривычные, допускающие многослойно-непрямое прочтение тексты. Слегка завуалированные, но все же очевидные аллюзии на Ганса Эверса и его "черно-фантастический" роман "Мандрагора". Она же — Альрауне, она же — постоянный субъект инквизиционных процессов — не то в качестве подсудимого, не то как несомненное доказательство связи с темными потусторонними силами.

Гротескно-романтическая постановка в непредсказуемом "театре мертвецов", где актеры в какой-то момент, и, конечно же, неожиданно для зала, совпадут со зрителями. Старый Ганс Эверс, характер стойкий, нордический, как остров Туле, это может устроить запросто.

Ведь "виртуальная реальность" Поэзии и Литературы часто гораздо, гораздо более могущественна, чем утомительная диктатура повседневной обыденности.

Всего лишь "взгляд из-за кулис, голос "с той стороны сна"...

Впрочем, бешеная популярность "Агаты" вызвана не обилием черно-романтического некроантуража в их творчестве. (Кстати, подобная тематика влекла многих авторов — вспомним "Вия" и "Утопленницу" Гоголя.) Причина — в таланте подлинных Мастеров. "Волшебный талисман успеха" — уникальный, почти алхимический инструментально-звуковой и интонационно-текстовый сплав; адекватно, в концентрированном виде отражающий весь безграничный ужас десакрализованного и обезображенного "желтым дьяволом" капитализма бытия. Разлагающегося, тронутого тлением и распадом, но все равно упрямо вальсирующего в своем последнем, майринковском "Bal MACABRE", пляске смерти.

"Мы танцуем Смерть!", — вызывающе дерзко провозглашает декадентский "Ein Zwei Drei Walos" с самойловского альбома. Впрочем, столь же вероятно и обратное — "Смерть танцует нас!" (и это оттуда же).

Ибо Смерть в самых разных формах и проявлениях и есть, по-видимому, самый главный, если не единственный, герой этого сумасшедшего карнавала.

Да и те, кто еще живы, по ходу действия претерпевают фатально-неизбежную некроморфозу. Вглядимся, к примеру, в инверсию отважного принца-флибустьера ("Пират"), через несколько песен оказывающегося на дне вместе со своими сообщниками, где неприкаянные души моряков обреченно пытаются "Выпить море" в бесплодных попытках вырваться из ледяных объятий адской бездны и недоступной уже жизни.

А можно ли назвать подлинно живыми сектантов-"непротивленцев" из "Странного Рождества"? В домашней трусливой безопасности, за крепкими стенами встречают они праздник, а "за окном кого-то убивают". Кого? Человека, может быть, нашу страну? Кощунственно звучат святые слова молитв в устах этих уродов. И думая спасти свою душу, они, в действительности, погибают духовной смертью.

И уж совсем, даже с натяжкой, нельзя назвать живым омерзительного, обеспамятевшего зомби-убийцу из баллады "Ветер".

Я помню стены, на стенах кровь,

Я помню руку, которой бил.

Все остальное — обрывки снов,

Я все забыл, я все забыл...

Из чьих обрывков кошмаров вылез он, словно московский каратель, убивающий ветеранов, женщин, детей в 1993-м? Убийца живых...

Ощущение крушения и всеобщей катастрофы этой большой реальности усиливается положением яркой картины последних дней падения Берлина в "Снайпере".

В сновидческом дурмане, среди образов победоносного Русского офицера и растерянных побежденных, вдруг проносится призрачно-реальная фигура Гитлера, достойно иллюстрирующая собой запредельность всего происходящего...