Газета Завтра 1266 (09 2018) - [18]

"Слабое звено" и в новом государстве будет слабым. Именно моряки самым точным образом доказали верность сей "диалектики": знаменитый "Кронштадтский мятеж" 1921 года едва не лишил молодую республику Балтийского флота. Так что на старые, технически прежние корабли — понадобились новые "идейные" моряки, и… с 1922 года ВЛКСМ стал шефствовать над Военно-морским флотом.

И конечно, шефство это (тут многие примеры 1980‑х годов надо оставить в стороне) — было не формальным. Оно стало гигантским резервом, обеспечило авиацию и флот действительно лучшими физически, технически более грамотными, идейными комсомольцами. Всего к концу 1940 года в рядах ВЛКСМ состояло более 10,3 млн. человек.

 

Теги события:

влксм ссср армия молодость

Золотые россыпи судьбы

Авторский блог Андрей Смирнов 14:47 6 марта 2018

Золотые россыпи судьбы

Александр Ф. Скляр о юбилее, духе рок-н-ролла и опасностях цифровой цивилизации

Андрей Смирнов

1

Оценить статью: 2

«ЗАВТРА». Александр Феликсович, как воспринимаете возраст, к которому подошли — и в человеческом измерении, и в творческом — что такое ваши 60 лет? В нашей беседе пятилетней давности вы говорили, что с годами очень важно меняться...

Александр СКЛЯР.Это моё пожелание более чем актуально. Артистически надо оставаться в соответствии со своим возрастом.

Человечески же я всё чаще, проходя мимо зеркала, ловлю на себе отражение моего деда по линии матери—Виктора Петровича. А иногда вижу выражение моего отца. Но не в анфас, а когда могу себя видеть с какого-то бокового зеркала, через случайно брошенный взгляд. Получается, что я вижу то своего папу в странном ракурсе, то своего дедушку в прямом ракурсе. И это очень необычное ощущение, десять лет назад такого точно не было. Думаю, что бы это могло значить.

Также точно, ещё не ответил себе на вопрос, что могли бы значить артистические 60 лет. Здесь мне, по крайней мере, есть на кого гипотетически опираться. Не впрямую, конечно, тем более западные ребята меня в этом смысле не интересуют, у них какая-то своя жизнь. Да, на начальном периоде, постоянно возникало соотношение «ты и Джим Моррисон», «ты и Джими Хендрикс», «Ты и Лед Зеппелин». Сейчас такого нет. Я знаю, что где-то далеко есть дедушка Том Уэйтс, который лет десять как перестал давать серийные концерты, наверное, он периодически «выстреливает», но из туровой жизни он вышел. Есть мой ровесник Ник Кейв, его я ощущаю как действующего музыканта, который заряжен на концертную работу. Естественно, условия несколько другие, потому что Кейв подчинен законам западного шоу-бизнеса, пусть всю жизнь и шёл не в мейнстриме. Что это значит: ты готовишь программу, потом её серийно, турово играешь, а потом довольно долго не играешь. Это даёт тебе возможность спокойно выпускать пластинку, включать новый материал в программу и снова ехать уже с новой программой. Кейва я худо-бедно чувствую, остальных артистов вообще никак.

А вот Александр Николаевич Вертинский ко мне ближе, он наш, родной. И он-то в 60 лет ещё довольно круто гастролировал, 24 концерта в месяц—что называется, отдай и не греши.

Недавно я довольно чётко некоторые важные жизненные точки для себя сформулировал. И помог мне в этом Эрнст Юнгер, которого я за последние два года очень полюбил, особенно его дневники «Семьдесят минуло». Это одно из самых интересных чтений, я там нашёл столько родственных мне мыслей, что стал считать Юнгера одним из своих самых близких собеседников. Время от времени я совершенно спонтанно открываю эти дневники и какие-то кусочки перечитываю, благо они составлены таким образом, что можно читать с любого места.

В первую очередь, я говорю о своей ипостаси, которая меня кормит. То, что меня отличает от любителя-музыканта, какого бы высокого уровня он ни был. Я живу тем, что продаю своё ремесло. Когда человек приходит на мой концерт, то он платит за то, чтобы услышать хорошо сделанную работу. У меня есть набор песен, которые являются моими постоянными концертными номерами. Они отточены до очень высокого уровня. Рядовой слушатель, пришедший на мой концерт, именно их и хочет услышать. Я должен дать слушателю то, что ему во мне нравится. И это нужно очень чётко понимать и принимать.

А вот когда я прихожу на студию с идеей нового альбома  — я творю. Это и есть моя отдушина. На студии я абсолютно свободен сделать интересную работу, не ориентируясь на рынок, не думая, будут ли её крутить по радио.

Получается, моя музыкальная история разделена на две части. Одна  —продажа своего ремесла, и здесь, конечно, имеет значение весь мой долгий путь. И другая  — когда я прихожу на студию, «разбушлачиваюсь» и начинаю творить. Я счастливый человек, потому что свободно творю на студии, даже без оглядки на то, будет ли это потом исполняться мной же на концертах. Зачастую самые свои глубокие произведения я на концерты и не выношу. Ибо не это нужно публике, которая по большей части, пришла ко мне на концерт. Те же, кто ориентированы на студийного Скляра, несомненно, найдут и второй, и третий пласт моего творчества...

«ЗАВТРА». Скляр тридцатилетней давности, девяностых и сегодняшний  — один человек в развитии или можно говорить фактически о разных людях?