Газета Завтра 1237 (33 2017) - [32]

“Вновь у ворот стоит беда,

Сцепите зубы, надо выжить…”

О, русский Бог, а жить когда?!.

Комбайнёр

В пыльной куртке из холстины,

В сапогах и пыльной кепке

Мягко прыгнул из кабины

Человек большой и крепкий.

И тряпицею в мазуте

Человек свои ручищи

Тёр, не зная, что, по сути,

Нету рук на свете чище

***

Бывают дни, дарованные свыше,

Когда на все гримасы суеты

Глядишь с пренебреженьем — так на крыши,

Должно быть, птицы смотрят с высоты.

В подхваченные ветром занавески

Небесная сквозит голубизна,

И всё вокруг — в каком-то влажном блеске,

Как будто в детстве, после сна.

Замкнутый круг

Опять бренчу задумчиво на лире

О том, как ночь в саду осеннем тает,

И словно человеку в этом мире,

Опять в стихах чего-то не хватает.

А если вдруг покажется: хватает,

То в самой глубине души поэта

Тотчас же возникает и витает

Мучительный вопрос: "Стихи ли это?"

***

         "Один в поле не воин"

                   Поговорка

Привет, мои родные степи.

Я уходил от вас, родных.

Хотел я сбить с народа цепи,

Но сам он держится за них.

Он за сто лет так был напуган,

Что стал послушен, как овца.

Ослаб он телом, пал он духом,

И терпеливо ждёт конца.

И клонит шею он под игом,

Зовёт барыгу "господин",

Но я родился в поле Диком,

В котором воин и один…

***

         "Наши не придут"

                   Андрей Шигин

Разъедающая ложь

Пропитала все слои,

И уже не разберешь,

Кто — чужие, кто — свои.

И последний сдан редут,

И как будто нет спасенья,

Но грядет последний Суд,

Наши все-таки придут —

Сразу после Воскресенья.

И Донской придёт, и Невский,

И Небесная вся рать.

Самый древний, самый дерзкий

Ниспровержен будет тать.

Советский поэт Александр Пушкин

Советский поэт Александр Пушкин

Галина Иванкина

17 августа 2017 0

выставка «Пушкин. 17.37». От революции до юбилея

"Хорошо у нас в Стране Советов.

Можно жить,

         работать можно дружно.

Только вот поэтов,

к сожаленью, нету —

впрочем,

                  может, это

и не нужно…"

Владимир Маяковский.

"Юбилейное"

Вот — азбучное, накрепко связанное с Владимиром Маяковским и его соратниками: "Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого с Парохода Современности". Господа-футуристы и прочие глашатаи светлого-огневого будущего спешили жить, а потому кидались в крайности. Уже в "Юбилейном" стихотворении, написанном в 1924 году, поэт-революционер задушевно беседует с Пушкиным, жалуется на жизнь, делится творческими планами, да и вообще: "Я теперь свободен от любви и от плакатов". Панибратство, граничащее с цинизмом. Маяковский и со светилом трепался, как с соседом по даче. А что — Пушкин? Тоже — рифмоплёт и тоже — гений. Существует голословное утверждение, что старорежимных пиитов и дворянскую культуру вернули только перед самой войной. Мол, отряхнули от пыли и пудры манишку да и прицепили её сознательному пролетарию, заставив бедолагу вальсировать в колонно-барочном ДК имени Пролеткульта и Клары Цеткин. Сюда же и брат-Пушкин — друг декабристов, певец юношеской вольности. А как до этого? Красные кубы супрематизма плюс бешеный ритм Дзиги Вертова, дом-коммуна а-ля замятинские кошмары и "Синяя блуза" с кричалками-вопилками на площади. Всё сложнее, а Пушкин оставался… Пушкиным, несмотря на попытки сбросить его с парохода, паровоза и аэроплана. "Пушкин — это наше всё", — заявил когда-то Аполлон Григорьев, и наша история — советская в том числе — прекрасное тому подтверждение.

В Государственном музее А.С. Пушкина (ул. Пречистенка, 12/2) сейчас проходит выставка "Пушкин. 17.37". От революции до юбилея. Устроители сообщают, что экспозиция приурочена к столетию Великой Октябрьской социалистической революции. Основная мысль — показать, как менялось восприятие поэта на протяжении двадцати лет. Он представал то бунтарём и возмутителем спокойствия, то хранителем русской старины. Он — мерило. Пример. Ориентир. Ему посвящались брошюры, фильмы, стихотворения. О нём с какой-то неутолённой женской страстью писали Анна Ахматова и Марина Цветаева — не как о собрате и коллеге, а едва ли не как о мужчине. Эпатажная Фаина Раневская говаривала: "Могу честно признаться — я сплю с Пушкиным… Я принимаю снотворное и думаю о Пушкине". Он спасал актрису от разочарования и тоски. Полагаю, не только её одну. Советский мир невозможен без Пушкина; исследуя одну только пушкиниану, можно понять настроения общества как такового. На то он и гений, что всегда современен — то борется, то служит, то печалится вместе с нами. Николай Заболоцкий в работе "Язык Пушкина и современная поэзия" (1937) противопоставляет великого стихотворца — нынешним стихослагателям: "Когда читаешь Пушкина, в глаза бросается его удивительная скромность относительно своей собственной персоны. И как невыгодно отличаются в этом отношении от Пушкина наши современные стихи! Пушкин за полгода до своей гибели, как бы подводя итог своей гигантской творческой работы, написал знаменитые стихи "Я памятник воздвиг себе нерукотворный". При жизни поэта это стихотворение напечатано не было. Мы же ценим себя куда более основательно и, как бы боясь, что нас не оценят другие, торопимся обнародовать и раз навсегда зафиксировать свои победы и достижения". Рассказывали такой анекдот: конкурс на возведение памятника Пушкину выиграла композиция "Пушкин читает Сталина". Это — квинтэссенция. Доведение до абсурда. Пушкин сделался… советским. Ибо — наш. Во всём. В каждый момент бытия — от сказок в детском саду и стихов "Мороз и солнце — день чудесный…" до понимания, почему "Евгений Онегин" — энциклопедия русской жизни. Даже нынче. Даже — тогда, в красно-имперском СССР, где, казалось бы, сложно было постичь волнения девушки, начитавшейся Ричардсона и Руссо. В имении. Под распев крепостных девок. Правнучки жнецов и прях писали сочинения о Тане Лариной — мыслились ей равновеликими, а потом выводили романсы под фортепиано.