Газета Завтра 1230 (26 2017) - [12]

Авангардисты Альтманы, Штеренберги и прочие были убраны, как убран был и «Чёрный квадрат» Малевича. Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, я не стал бы рассматривать «Черный квадрат» как произведение изобразительного искусства, хоть он и написан маслом. Давайте лучше посмотрим на искусство с социально-классовой точки зрения. Тогда станет очевидным, что буржуазия, взяв власть в ходе английской, а затем французской буржуазных революций, все опошлила, все размыла, как серная кислота растворила все высокое. Биржа и рынок влезли в искусство, и началась эта цепочка: импрессионизм, постимпрессионизм, сезаннизм, фовизм, кубизм… В конце концов, всё это рухнуло в «Чёрный квадрат».

Биржа перемолола Ван Гога, Сезанна, Моне, создала из них мифы, повесила на них лейблы и ценники, на которых сейчас значатся сотни миллионов долларов. В данном контексте «Чёрный квадрат» — вершина всего этого маразма и одновременно — бунт против него.

«Чёрный квадрат» независимо от желания или нежелания самого Малевича стал символом троцкизма. Его «Черный квадрат» — это дверца той черной угольной топки, в которую готовы были бросить Россию троцкисты. И не случайно в 1930-х годах вместе с Троцким был убран и «Черный квадрат».

В эпоху «перестройки» его вытащили из запасников и активно использовали в проектах, подрывающих духовные основы советского строя. И сегодня «Чёрный квадрат» используют все для той же цели — бросить Россию в топку мирового процесса. Запад по-прежнему хочет использовать Россию как топливо, и в прямом, и в переносном смысле: и как поставщика углеводородов, и как горючее для мировой войны.

Современные провокаторы от искусства: гельманы, кулики и прочие, — включают «Чёрный квадрат» в свою игру по развалу смыслов. Предметами «искусства» у таких «художников» становятся консервная банка, унитаз и фекалии. Это один из способов навязать людям извращенную систему ценностей. Таких способов в западных лабораториях создали немало, и они держат мир в жутком наваждении, в мороке, по сути, приближая его к безумию «Чёрного квадрата».

И сегодня это безумие продолжается. В московском метро развернута ужасная, мерзкая акция. По стенам вдоль эскалаторов станции «Парк культуры», на рекламных щитах, разбросаны куски произведений авангардистов. При этом в авангард 1920-х годов «кураторы» от искусства пытаются вживить Коржева, Лактионова, его солнечное, святое «Письмо с фронта»! Все расчленить, все опошлить, наляпать, смешать фрагменты – разбить целостность, убить душу!

К нашему несчастью, все это началось не вчера. Авангард 1960-1970-х, как осетрина второй свежести, появился, когда партия ослабила внимание к искусству, надзор за ним. Начала заводиться диссидентская плесень. Все эти кабаковы и булатовы отлично устроились: они часть времени в зимние месяцы тратили на создание хорошо оплачиваемого государством продукта, делая иллюстрации к книгам, а для своего иронического авангарда они уже отыскали другого заказчика в лице дипломатических представительств зарубежных стран. Причем они шли уже проторенной дорогой: в свое время ходил по посольствам и Михаил Булгаков.

В этом контексте я всегда говорю: почему такого явления не было, например, во Владимире? Да потому, что там не было дипкорпуса, посольств и консульств. Поэтому там спокойно работал Союз художников России, который делал прекрасные выставки уникальной владимирской школы живописи.

В «оттепель» появился и Глазунов, и деревенщики в литературе. И были люди, были писатели, которые ощущали эти процессы, понимали. Вспомните знаменитый роман Шевцова «Тля»!

Постепенно шло разложение Союза художников, несмотря на то, что государство очень щедро оплачивало их работу. Пластов вспоминал, что как-то он стоял на природе и писал этюд. К нему подошел крестьянин и спросил: «Сколько ты за это получаешь?» Пластов не мог ему этого сказать, потому что он понимал, что разница оплаты труда была бешеной. Я сам после поездки в Афганистан, где оформлял Дом дружбы в Кабуле, получил такую сумму, на которую можно было купить три автомобиля! Но там был хоть какой-то риск, многие художники просто отказались ехать в воюющую страну. Но и за мирные натюрморты, сделанные в тихой московской мастерской, художники получали огромные деньги от государства!

Большие деньги порождали клановость, творческие союзы опустились до союзиков. Они оторвались от большой жизни, хотя по-прежнему посылали художников по всем городам и весям огромного Советского Союза. Я, благодаря своему старшему товарищу, художнику-фронтовику Анатолию Петровичу Болашенко, побывал в четырех изумительных поездках. А для моего друга художника Геннадия Ефимочкина такие поездки стали образом жизни. Создав сотни акварелей на Братской ГЭС, в Мурманске, на Чукотке и Курилах, он последние двадцать лет переносит их на холсты, воссоздавая Красную Атлантиду.

Но большинство художников перед 1991 годом были настроены иронично-скептически, смотрели на Запад и думали, что там их ждут золотые горы. По мастерским тогда поползли скупщики, они многое приобретали и увозили на Запад. И у меня многое купили, ведь, по сути, и я - жертва диссидентства. Я тогда в основном занимался печальными картинками на тему образа жизни советских людей: стоит девушка у окна химического комбината, смотрит вдаль...