Газета Завтра 1224 (20 2017) - [26]

В интернете читаем: "В.М. Фалину было дано право напрямую доводить до генерального секретаря ЦК свою точку зрения по всем вопросам внутренней и внешней политики, и он этим правом активно пользовался, написав на имя Горбачёва около полусотни меморандумов". Разве эти меморандумы могли быть по духу иными, чем книга "Второй фронт" или вопли Ципко, что он русский?

Правда, тут же читаем: "В 1992-м по вызову Конституционного суда Российской Федерации он участвовал в слушаниях по так называемому "делу КПСС".

Это не так. Я присутствовал на том долгом суде. Во-первых, это не "дело КПСС", а суд, который возбудила КПРФ против Ельцина, издавшего "Указ о запрете КПРФ", и суд признал указ незаконным. Так что правильней говорить "суд по делу Ельцина". Вскоре состоялся восстановительный съезд КПРФ. Во-вторых, что значит Фалин "участвовал в слушаниях"? На самом деле суд вызывал его как свидетеля. И мы, не зная, что это за фигура, все радовались, ждали: уж он, мол, секретарь ЦК, даст им шороху! Но Фалин жил тогда уже в Германии и по вызову суда не явился.

Там же: "Находясь в Германии, В.М. Фалин сотрудничал с учебными и научно-исследовательскими центрами этой страны, включая Гамбургский университет и Гамбургскую высшую школу экономики и политики. Находясь в Германии, В.М. Фалин подготовил ряд книг. Его перу принадлежит ряд фундаментальных изданий…" С одним из фундаментальных мы ознакомились. Ещё?..

И напрашивается вопрос: а как назвать человека, который всю сознательную жизнь, уже лет семьдесят с лишним, занимается политикой, пишет книги о политике, читает лекции, но так и не понял, в чём суть величайшего политика ХХ века и какова его роль в истории родины? Не является ли этот человек сам чрезвычайным и полномочным догматиком двадцатого столетия?

P.S.

Когда статья была уже написана, мне попала в руки газета "Слово". То, что там говорится о Фалине, достойно внимания. Всего несколько фраз:

"Поколениям соотечественников хорошо знаком его благородный лик, блестящая эрудиция, исполненная изящества речь. Каждое его появление в эфире и на газетной полосе задаёт планку высокой журналистики и патриотизма. Но не только этим славен этот легендарный Человек" (так в тексте. — В.Б.).

"Он видел, как делается история. Он сам делал историю. Ни одно из решающих событий жизни второй половины прошлого века не обошлось без его участия… Фалин — национальное достояние России" (так в тексте. — В.Б.).

"Он был спичрайтером Хрущёва" (наслушались тогда мы этих спичей… не он ли "кузькину мать" для Хрущёва придумал? — В.Б.).

"Бесстрашие в отстаивании своей (и Хрущёва. — В.Б.) точки зрения — ещё одна примечательная черта этой удивительной Личности".

"Будучи убеждённым антисталинистом, В.М. при жизни вождя в партию не вступал" (это ещё одна причина для нашей скорби по поводу преждевременной кончины тов. Сталина. — В.Б.).

"Ему довелось пережить несправедливые обвинения, гонения и горечь изгнания" (никто его не изгонял. Один крупный немец, Эгон Бар поманил пальчиком — он и махнул в Германию. Как тогда же, в трудную пору для родины, Хрущёв-младший, Евтушенко, Аксёнов — в Америку. — В.Б.).

"Общение с В.М. всегда завораживает. Ему хочется внимать без конца и черпать из кладезя его премудрости… Благодаря таким людям, как легендарный антисталинист В.М., Россия непобедима!"

Конечно, только благодаря таким…Но справедливости ради надо заметить, что всё это извергнуто в атмосферу по случаю дня тезоименитства Легендарного. А в такие дни даже Кощею Бессмертному можно говорить "ваше превосходительство", а к Бабе-Яге обращаться со словами "высокочтимая леди!.."

Стихоед

Александр ПрохановПоэт Дмитрий Быков не мог жить без стихов. Они их ел. Отлавливал стихи и съедал. Он развешивал повсюду тонкие, как паутинки, ловушки и ждал, когда в них залетит стих. Когда стих залетал и начинал трепыхаться в этих паутинках, Дмитрий Быков подкрадывался к стиху и склеивал его своей тонкой прочной слюной, чтобы стих перестал трепыхаться. После этого Дмитрий Быков погружал в стих свой острый хоботок, выпивал из него сочную питательную сердцевину, а оставшуюся от стиха шелуху бросал на ветер. Он уже полакомился стихом «До свиданья, друг мой, до свиданья», полакомился стихом «Я помню чудное мгновенье», полакомился стихом «Изысканно бродит жираф», а также стихотворением «Умер вчера сероглазый король» и стихотворением «Уже второй. Должно быть, ты легла». Так же он обошёлся со стихом «Сусальным золотом горят в лесу рождественские ёлки». Он лакомился всеми этими стихами, они были питательными, и поэтому он тучнел.

Однажды в его паутину попался стих «Зима, крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь». Дмитрий Быков по обыкновению обмотал пойманный стих своей паутиной, приладился хоботком, чтобы воткнуть его в стих и начать питаться, но хоботок не втыкался. Дмитрий Быков вкалывал свой хоботок то с одной, то с другой стороны, но стих не протыкался. Внутри стиха кто-то находился, и он пел песню «Ой, мороз, мороз». Это был крестьянин, который торжествовал и на дровнях обновлял снежную дорогу. Дмитрий Быков мешал ему обновлять дорогу своим хоботком. Наконец крестьянин выскочил из стиха и огрел Дмитрия Быкова оглоблей. Тот притих. А крестьянином был писатель Проханов, который не пропускал случая запрячь в дровни лошадку и обновить путь, потому что он был землепроходец и полярник и обычно ездил по снегу. Но лошадка вся изъездилась, и крестьянин, он же писатель Проханов, был ею очень недоволен. А писатель Проханов любил торжествовать, потому что он был крестьянин и за всем наблюдал. Он заметил, что Дмитрий Быков, которого он огрел оглоблей, принюхивается к снегу, как будто чует снег и как будто он –лошадка. Писатель Проханов отпряг свою лошадку, запряг в оглобли Дмитрия Быкова и стал понукать его ехать и обновлять след.