Газета Завтра 1220 (16 2017) - [35]

В последние годы официальные проявления Осипова достаточно заметны. Вышли книги «Конец января в Карфагене » и «Погибонцы» - тонкие, филигранные повести и рассказы, которые, в первую очередь, объективно привлекает слушателей Осипова. Однако, на мой сугубо читательский взгляд, прозой Осипова стоило хотя бы поинтересоваться и литературным сообществам.     

А «Песни, сведённые холодом» - релиз-сюрприз, ибо свои песни Осипов исполняет довольно редко. И предыдущие альбомы Осипова «Граждане Советского Баку» и «Кривая бухта», вошедшие в MP3-сборник десятилетней давности «Я не Шеваловский…», по легенде, чуть ли не результат случайного решения. Изредка на концертах и интернет-ресурсах возникли вещи типа убойного психодела «Никто не станет возражать». Но в возможность цельной пластинки мало кто верил.  

«Песни» - чёртова дюжина пьес, возникших в трёхлетие 2013- 2016. Альбом -    результат двух сессий в Санкт-Петербурге, во время гастрольных выездов. Городской романс и кантри, «баллады сумеречных настроений» и славянский соул, лирика и желчные наблюдения за современниками.

Спонтанность записи удачно сгармонировала и с атмосферой цикла, и с настроением автора-исполнителя. Величественное спокойствие передаётся слушателю даже в самых саркастических композициях. «Песни» - не для фона, не для скоростного освоения. И признаю, что очень непросто писать про Осипова, параллельно находясь в размышлениях, как точнее осветить очередной новомодный интернет-выплеск или последние опусы «пенсионеров» русского рока.   

Пожалуй, сам Осипов повлиял на желание искать аллюзии и аналогии, даже если их и нет в помине. Вот ранний Маяковский (а может и поздний Эрикссон), египетский миф и киногерои прошлого, а вот Константин Беляев, Рой Харпер и Александр Дольский. А в названии, конечно, слышатся «руки, сведённые холодом» из песни «Твоя фотография», открывавшей легендарную пластинку «Ещё раз о Чорте» ансамбля «Родители молодых» («Запрещённые барабанщик»+граф Хортица)

Если проза Осипова намеренно локальна, привязана к месту, коим является Запорожье прошлого и начала нынешнего века, то песни неизбежно «глобальны». Роднит их – убеждённое отсутствие беговой дорожки в погоне за «смыслами». Осипову стократ важнее оттенки, намёки, переклички и различия. Он черпает себя в языке, или же из мелодий, интонаций, вокальных опытов.   

С одной стороны, «Песни, сведённые с холодом» - герметичная история, тема для «своих», которых, наверное, в полной мере и константно в настоящем не существует, да и не может существовать. Однако – и это самое важное - песни альбома могут заиграть и для человека, который не имеет никакого представления о личности и мифологии Гарика Осипова.   

Имени Ленина

Имени Ленина

Александр Проханов

20 апреля 2017 0

ко дню рождения вождя Великого Октября

В 2017 году, в год столетия Великой Октябрьской революции, в издательстве "Молодая гвардия" вышла монументальная работа Льва Данилкина "Ленин".

Александр ПРОХАНОВ.

У меня перед Лениным есть чувство вины, и я бы хотел, Лёва, поговорить с вами о Ленине. Вы написали большой труд.

Лев ДАНИЛКИН.

Отчасти инспирированный вами, Александр Андреевич, можно сказать, что всё началось с той странной обложки вашего романа "Господин Гексоген". Там приключения тела Ленина были фоном, деталью эпохи, но художник его вытащил на обложку — и она мне впечаталась в память.

Александр ПРОХАНОВ.

Сейчас, когда я смотрю на ту обложку, даже не знаю, где Ленин: тот, хрестоматийный, либо изображённый череп? Потому что и то, и другое   — Ленин. Что может быть выразительнее, глубинней, чем пустые глазницы? Поскольку моё зрение падает, и мои глазницы наполняются тьмой, я понимаю величие черепа с пустыми глазницами. Поэтому не надо роптать на ту обложку, тем более что она породила у вас интерес к Владимиру Ильичу Ленину.

Лев ДАНИЛКИН.

Это было ощущение, что Ленин не кончился, что с ним что-то продолжает происходить, и вот эта карикатура грангиньольная — она внешнее отражение каких-то процессов, которые происходят в коллективном сознании. Ленин был пустотой, на которую просто не обращают внимания, настолько она надоела. Но "Гексоген", я много лет это твержу, где только могу, — переломная книга, на ней сломалась эпоха, и очень по многим параметрам этот роман сломал мою картину мира — и задним числом, среди прочего, спровоцировал интерес к Ленину.

Александр ПРОХАНОВ.

А как потом этот интерес разрастался?

Лев ДАНИЛКИН.

Странным образом был ещё второй знак: меня чуть не укусила змея, которая выползла из памятника Ленину на Капри.

Александр ПРОХАНОВ.

То есть из черепа?

Лев ДАНИЛКИН.

Если считать, что Капри — это подлинный Мавзолей Ленина, а думаю, это так, потому что именно там был создан первый большевистский анклав, символическое протобольшевистское государство Горького и Богданова, то да — из черепа.

Александр ПРОХАНОВ.

Змея какой породы? Это был уж, кобра, гадюка?

Лев ДАНИЛКИН.

Я не успел её классифицировать, но эта змея — в центре города практически — произвела на меня впечатление. В ней было что-то зловещее, хтоническое, сулящее крупные неприятности. Не просто какая-то там змея. Как сказал Тургенев Чернышевскому: "Вы — простая змея, а Добролюбов — очковая".