Газета Завтра 1203 (51 2016) - [17]

Андрей ФЕФЕЛОВ. Получается, что сами по себе войны эволюционировали. Прошли путь от династических конфликтов до глобальных мировых столкновений…

Андрей ФУРСОВ. С точки зрения средневекового человека то насилие, что имело место в начале XVI века, было предельным ужасом; дальше, казалось, начинался уже ад. Скажем, Босх не дожил до крестьянской войны в Германии, а Лютер дожил. Сначала он призывал вешать, топить и убивать восставших крестьян, а потом, когда увидел, как это делается, пришёл в ужас. Крестьянская война в Германии — это первое серьёзное социальное волнение "длинного XVI века", она была значительно более жестокой и крутой, чем Жакерия, восстания Уота Тайлера, чомпи или "белых колпаков". Это было нечто новое, далёкая прелюдия Французской революции 1789–1799 годов. Конечно, степень политической зрелости лидеров несопоставима, но некоторое сравнение вполне допустимо. В том числе и по линии любования своей жестокостью и смертью противника.

Интересная деталь: для европейцев очень характерна эстетизация смерти. Уже практически в наше время в немецких лагерях расстрелы или повешенья проводились под музыку Вагнера. Эта культурно-психологическая традиция отчасти ведёт своё начало от "danсe macabre" — "танца смерти" в эпоху чумы. Так люди адаптировались к страшной реальности, смирялись с ней, соединяли с ней жизни. Если в XI-XIII вв. в светлую пору Средневековья юноши назначали свидания девушкам около мельниц, то во времена "чёрной смерти" и после неё свидания нередко происходили на кладбищах. Но дело, разумеется, не только в "чёрной смерти". Задолго до неё на въезде в средневековые города красовались виселицы — в русских городах такого не было. Запад — имманентно жестокая цивилизация. И это неудивительно: он — наследник жестоковыйной Римской империи и зачат в крови Великого переселения германцев. Романо-германский синтез — это не только инновативный феодализм, но и мир злых сеньоров и жадных монахов; сравните холодно-колючий взгляд поджарого католического священника с сонно-благодушным (порой только внешне) взглядом православного батюшки с брюшком. Эстетика смерти Запада — лишь отражение его истории и социального генотипа. Отсюда различные концепции и образы Зла в русской и западной традициях. На Западе зло носит абсолютный характер. На Руси — относительный: с Бабой-Ягой и даже Кощеем возможно вступать в человеческие отношения. Иными словами, жестокость здесь не имманентна, она носит ситуационный характер. В этом отличие Иоанна Грозного от Генриха VIII.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Вся эстетика и философия Запада пронизана образами и символами смерти. Европа   — воистину "страна заката"…

Андрей ФУРСОВ. Да, и одной из причин тому — историческая жестокость и социальный шок от эпохи чумы. Эпидемия чумы лишь краем зацепила Русь. В Западной Европе чума выкосила 20 миллионов из 60-ти, это треть населения. Причём со временем болеть меньше стали не потому, что гигиена улучшилась. Наоборот, гигиенические показатели в раннем Новом времени иногда были похуже, чем в Средневековье. Просто выработался иммунитет, люди адаптировались к данному возбудителю.

Сегодня я смотрю на современную западную Европу, и меня не оставляет мысль о том, что эта цивилизация объята метафизической, этнокультурной, религиозной, расовой волей к смерти! Такое впечатление, что люди не хотят быть. Они не хотят остаться в истории европейцами, не хотят и не могут даже сохранить свою половую идентичность! И опять вспоминается Заболоцкий: "Всё смешалось в общем танце, / И летят во все концы / Гамадрилы и британцы, / Ведьмы, блохи, мертвецы. / Кандидат былых столетий, / Полководец новых лет, / Разум мой! Уродцы эти — / Только вымысел и бред. / Только вымысел, мечтанье, / Сонной мысли колыханье…". Только это не бред, а нынешняя западно-европейская реальность.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Босх в своих картинах отобразил и современную техногенную цивилизацию, прозрел технологический миропорядок… В этом тоже явлено потрясающее предвидение мастера.

Андрей ФУРСОВ. Технологичность Босха — отдельная, очень интересная тема. Но когда мы говорим о технологичности, мы не должны забывать, что феодализм породил очень технологичное общество со множеством технических достижений.

Собственно, вся история феодализма — это череда революций. Сначала была сельскохозяйственная революция VII–VIII веков, когда изобрели тяжёлый плуг. Затем сеньориальная революция — генезис феодализма. Потом коммунальная революция, давшая свободу городам. И, наконец, последняя революция эпохи феодализма — это первая промышленная революция XI–XIII веков, когда, например, орден цистерцианцев усеял всю Европу мельницами. Ведь что такое мельница? — это энергетический потенциал. Всего за 200 лет в одном департаменте Об во Франции количество мельниц увеличилось с 14 до 200, что же говорить о всей Европе? Вся Европа была усыпана мельницами, и это позволило резко увеличить получаемый продукт и создать задел для будущего рывка.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Таким образом, битва Дон Кихота с ветряными мельницами   — это своеобразный финал огромного периода…