Газета Завтра 1195 (43 2016) - [16]

Несколько лет назад шёл понятийный спор вокруг термина "соотечественник". Одни определяли это слово общественной активностью, другие — языковой принадлежностью, третьи — фактом рождения в СССР, независимо от воспитания, мировоззрения и деятельности. В законодательном поле спор решился в пользу первого варианта: гармония была проверена бюджетной алгеброй.

Однако после возвращения Крыма и переселения в Россию более миллиона украинцев, оставивших за пограничными вышками и таможенными постами своих родственников, прежний бюрократический подход недопустим. Мы не можем делать вид, что нас не касается судьба граждан Украины. Это наша беда и болезнь, беда и болезнь нашего мира. Это наша ответственность — не только бюджетная, но и духовная.

Ведётся полемика о границах идентичности вообще. Требует уточнения и содержание деятельности того ведомства, которое отвечает за поддержку соотечественников — Россотрудничества, как и его структур-партнёров. Если Россотрудничество будет работать по прежнему стереотипу, то его услуги будут адресованы всевозможным "новым латышам", а подлинные представители Русского мира останутся за бортом.

Коллективное осознание идентичности, произошедшее два года назад, не "рассосалось" и остаётся актуальным, а введённые против нас санкции не подвигли русского человека к выбору "холодильника вместо телевизора", как бы того ни хотелось гомогенизаторам. Те же самые недружественные действия западных стран, а на Украине, при их молчаливом согласии, — карательные акции в адрес живых людей, книг, кинофильмов, памятников, топонимов — не дают русскому человеку "раствориться" в бесполюсности, напротив, систематически напоминают о его цивилизационной особости.

Нам не дают забыть о нашей идентичности ежедневно — и через телевизор, и через холодильник. Мы живём в обстановке, никак не способствующей воцарению потребительского сознания. Нам не приходится измышлять и конструировать образ врага — это делают за нас наши оппоненты. В свою очередь, другие сопротивляющиеся цивилизации и те островки Европы, где проявляется сопротивление так называемой "прогрессистской" гомогенизации, вызывают у нас симпатии

С другой стороны, обострённое чувство идентичности формирует общественный запрос в адрес государства. Этот запрос перестаёт быть исключительно социальным, как это бывает в потребительском обществе. Мы хотим от государства не только доли распределённого общественного богатства, но и действий для защиты нашей идентичности. Иначе говоря, возникает запрос не только и не столько на "сильную руку", но и на справедливую волю и на приверженность национальным ценностям.

Определение Русского мира, которое может быть заложено в базовый закон "О защите идентичности", не может ограничиваться ни критерием языка, ни критерием вероисповедания. Русский мир — не сеть и не вертикаль, а сфера с ядром, обладающим свойствами притяжения. К нему могут притягиваться элементы других обществ, и от него могут отторгаться элементы собственного общества.

Критерии этой сферы, во-первых, русскость не как морфологический признак, а как выражение субъектности, то есть я не просто думаю по-русски, а 1) понимаю, что моя страна — не только нация, но и цивилизационный полюс мира, 2) считаю свою цивилизацию самодостаточной, самоценной и имеющей уникальную миссию в мире, 3) признаю, что центр этой цивилизации на данный момент — Москва, а не какие-то иные географические точки, даже если с такими точками связаны реальные или мифические системообразующие смыслы — будь то древний Киев, новый Петербург…

Во-вторых, определение русскости не номинативно, а предикативно: важно не то, как я выгляжу, как позиционируюсь, в какой формальной функции состою и как часто молюсь в храме, а то, что я делаю, и что я сделал, и что сделали мои предки, и что сделают мои потомки для моей цивилизации, моей страны, моего края, моего рода.

В-третьих, воцерковлён я или нет, но у меня есть представление о грехе и добродетели, и, соответственно, моя русскость — ещё и моя ответственность и одновременно свобода. Я отвечаю за свои проступки, но я же свободен предъявлять другим, в том числе вышестоящим в любой формальной иерархии, требования отвечать своему предназначению, статусу и общественной роли.

Ядро русской сферы — не что иное, как совокупность лиц, вырабатывающих стратегии, принимающих решения и обеспечивающая их исполнение. Это источник одновременно мысли (собственно идеологической, геополитической, экономической, оборонной), власти и авторитета. Как прямой вызов цивилизации, брошенный гомогенизаторами на киевской сцене, так и косвенный, но сущностный вызов преемственному военно-политическому союзнику на Ближнем Востоке стали стимулом для очистки российской элиты и кристаллизации этого ядра. Ещё больший вклад в этот процесс внесли санкции, которые были рассчитаны именно на распад элиты, а фактически привели к позитивному, совершенствующему отбору. Внешние недоброжелатели и примкнувшая к ним грантоедская прослойка успели создать из окружения президента России образ узкого круга, зацикленного на маниакальном самообогащении. Вызов помог обществу увидеть другое лицо значимой части нашей политической элиты — лицо людей, демонстрирующих великолепное презрение к инициаторам санкций. Последние ротации свидетельствуют о продолжении очистки истеблишмента — от спецслужб до гуманитарной сферы — и консолидации здорового и деятельного ядра.