Газета Завтра 1194 (42 2016) - [26]

Но триумф Мединского был недолог. Дело в том, что в доме Невзорофа жил попугай. Однажды купейный вагон, который ехал из Парижа в Лондон, не доезжая до туннеля под Ла-Маншем, решил завернуть к Невзорофу. Когда он приехал, хозяина не оказалось дома, но был попугай, Он неожиданно крикнул: "Предъявите билеты", потому что это была любимая шутка Невзорофа. Бывало, войдёт в автобус и крикнет: "Предъявите билеты!". Все пассажиры пугаются, а Невзороф смеётся. И когда попугай крикнул "предъявите билеты", все стали предъявлять: одни предъявили волчьи билеты, другие — белые билеты. Кто-то предъявил студенческий билет, а кто-то предъявил казначейский билет. Таким образом вагон попал в квартиру Невзорофа.

От прибывших попугай узнал о недоразумениях, случившихся в Нобелевском комитете. Попугай был очень смышлёный и обладал хорошей памятью. Один раз прочитав диссертацию Мединского, он выучил её наизусть и с выражением исполнил на заседании Нобелевского комитета. В результате чего премию решили присудить попугаю. Попугай же, как преданная хозяину птица, передал премию Невзорофу.

Невзороф же в действительности был не лингвистом, а известным физиком. Он сделал большое открытие: изобрёл самый лёгкий в мире камень, который не тонул в воде. Камень назывался композитным материалом. И один известный скульптор, узнав, что Невзороф получил Нобелевскую премию по физике, решил изготовить из самого лёгкого камня памятник Невзорофу. Он поставил этот памятник на берегу Финского залива, но когда случилось наводнение, памятник смыло. Он плыл по Балтийскому морю, пересёк Атлантический океан, и его прибило к Гудзону, где стояла Статуя Свободы. Русские эмигранты с Брайтон-Бич выловили памятник Невзорофу и поставили его рядом со Статуей Свободы, Некоторое время они стояли там вместе. Но постепенно Статуя Свободы куда-то делась, и остался лишь памятник Невзорофу, который был заметен далеко из Атлантического океана. И когда к Гудзону подходили большие пароходы, все видели этот памятник. Миллиардер из Абу-Даби, который вёз своего сына, чтобы показать ему Америку, спрашивал: "А знаешь ли ты, Ахмед, кто это такой?" Ахмед не знал и начинал плакать. Тогда папа говорил: "Как же, Ахмед, ты должен знать, что это Джордж Вашингтон!" Ахмед вытирал слёзы, тяжело вздыхал и уже на всю жизнь усваивал, что на входе в Гудзонов пролив стоит памятник лауреату Нобелевской премии Джорджу Вашингтону.

А Боб Дилан познакомился с лауреатом Нобелевской премии Алексиевич, они подружились и вместе уехали в Южную Африку разводить табак. И поэтому у Алексиевич всегда был нос в табаке.

Счастливый

Владимир Бондаренко

Вечером 15 октября 2016 года ушел из жизни один из моих главных наставников и охранителей Феликс Феодосьевич Кузнецов, критик и литературовед, член-корреспонент РАН, стержневая фигура литературного процесса всей страны 70-х—80-х годов ХХ века.

Имя Феликс в переводе с латинского означает "счастливый". И судьба Феликса Феодосьевича действительно сложилась на редкость счастливой.

Родился мой наставник в вологодской деревне Маныловица, что в Тотемском районе, 22 февраля 1931 года. Прожил 85 лет. И как ярко прожил! Он был откровенно пассионарной личностью и всю свою немалую энергию целиком отдавал русской литературе, русским писателям. С юности он был одновременно и бунтарем, за что его чуть не выгнали из Московского университета, и организатором, которому просто суждено было возглавлять крупные коллективы: что бунтующих студентов, что фрондирующих интеллигентов, что писательские организации. Также с юности он был пропитан надежным северным русским духом — впрочем, как и все истинные северяне, либералов у нас отроду не водилось.

Вот так с Севера и пришла — да не пришла, а ворвалась! — вологодская команда в нашу литературу: Николай Рубцов, Василий Белов, Виктор Астафьев, Василий Оботуров, а с ними еще и архангелогородец Федор Абрамов, мои петрозаводчане Дмитрий Гусаров и Дмитрий Балашов, И все попадали в силу своей резкости и прямоты в опасные переплёты. Всем грозили разгромы. И всех брал под своё надежное крыло секретарь правления Союза писателей СССР, глава Московской писательской организации Феликс Кузнецов. Он спасал стихи Рубцова и прозу Белова, спасал от исключения из партии за излишнюю русскость Сергея Семанова. И это было не личное кузнецовское благодеяние, а понимаемая им северная русская соборность.

Приведу пример из своей жизни. За мою статью "Сокровенное слово Севера" в журнале "Север" в 1973 году, некий литературный чиновник по фамилии Суровцев в "Правде" назвал меня проводником "антиленинской линии в литературе". Разбирали и весь журнал за публикацию на пленуме Союза писателей. А меня именно в эти дни в Союз писателей принимают, и лидер московских писателей Феликс Кузнецов говорит на секретариате по приёму (цитирую по стенограмме): "Раз уж его и в "Правде" ругают, как же не принять в Союз писателей?"

Конечно, при такой открытой патриотической позиции немало было у него и врагов. Есть и до сих пор. Хотя мало кто из московских писателей сделал для писательского союза больше, чем он. Из вялой московской организации он создал боевой центр русской литературы. Там шла настоящая творческая жизнь. Так же переродил он и ИМЛИ , став его директором, сделав из унылого академического института центр мирового изучения русской литературы.