Газета Завтра 1187 (35 2016) - [6]

Месяц назад моя дочка-старшеклассница сделала впечатляющее открытие. Она открыла… учебник. Антикварный, винтажный, бывший мой.  Называется «Грамматика английского языка», авторы Качалова и Израилевич, Москва, Внешторгиздат, 1954 г.

Он уже в мою молодость был старым, держала я его как справочник.

Надобно было пройти десятилетиям, чтобы я поняла, как дивно прекрасен тот древний учебник.  В нём простым языком, без наукообразной зауми, но и без развлекательных подмигиваний излагается вся, какая только существует, английская грамматика. Выучил этот учебник – и порядок: грамматику ты знаешь. Ни один школьный учебник, а также все учебники за все классы, взятые вместе, таким свойством не обладают. Нигде не излагается материал от и до. При гигантском количестве уроков, отводимых на иностранный язык, при том, что у дочки есть отдельный предмет «деловой английский», школьники не усваивают даже английской грамматики, которая вообще-то крайне проста. Нужны особые усилия, чтобы запутать её до того, что многие ученики просто боятся грамматики, как чего-то уму непостижимого. И то сказать: их учат по принципу «а вот бывает ещё вот это», «а вот такая случается конструкция». Понятна растерянность школяра: а сколько их ещё-то – этих мудростей? Вдруг на ЕГЭ ещё что-то неслыханное выплывет?

Похоже, это общий принцип современной педагогики: не давать никакой системы – только разрозненные факты. Может быть, система считается нудной, а полагается, чтобы любые сведения были развлекательны и прикольны? Чтобы никого не утрудить и не огорчить? Может, так… Дочка говорит мечтательно: «Вот переиздали бы твою Качалову – все бы выучили грамматику на раз».

А может, так всё и задумано? Ну, чтобы учить-учить – и ничему не выучить? А хочешь выучиться – иди к репетитору или запишись на один из тех мириадов курсов по подготовке к тому и этому, что расплодились, как опята на трухлявом пне.

Знания – самые обычные, рядовые – становятся чем-то почти эзотерическим, тайным, словно в Средние века. И, разумеется, платным. А коли так, может, вообще не посылать детей в школу? Многие и не посылают: число детей, находящихся на так называемом домашнем обучении, прогрессивно возрастает. Логично было бы раздавать родителям таких детей наличными те средства, которые отпущены казной на школьное обучение их отпрыска.

В школе меж тем никто без дела не сидит – напротив, буча царит безмерная: что ни день проводят какие-то «педагогические измерения», тесты, то-сё, а в итоге дети не знают элементарного. Я не про английский – я про всё. Сужу опять-таки по дочке – вовсе не двоечнице, а почти отличнице приличного московского лицея. При этом она любит читать и вообще стремится к знаниям. Да и учителя там вроде неплохие люди… Какая-то загадка. Гигантская суета – и мизерный результат. Гора снова и снова родит мышь.

Явление это многослойное, и причина у него – многослойная тоже. Самый поверхностный слой – учебники. Учебник – для школьника и для учителя – священное писание. Учебник должен быть стабильным, единым, долгоживущим. Естественно, «сквозным»: каждый следующий – продолжение предыдущего. Учитель не должен  его выбирать: учительское творчество – в усовершенствовании методов разучивания учебника. У нас же после «победы демократии» начались разговоры, что-де в Америке в каждой школе свои учебники – ну, и у нас так надо. И пошло. Каждый год – новые учебники, при переходе из школы в школу – ученик в полном недоумении: там другие учебники.

Единый стабильный учебник  формирует единый стабильный народ.

Раньше учебники писали видные учёные, потом за дело взялись безвестные проходимцы. Понимаю как бизнесмен: это очень доходное дело – писать и издавать учебники. Практически это принудительная продажа: хочешь – не хочешь, а учебник купишь. Так вот этому легко положить конец! Написанный и утверждённый учебник надо выложить в сети в общем доступе. Хочешь – читай с экрана, хочешь – печатай любым способом. При этом надо запретить хотя бы десять лет даже ставить вопрос о смене учебника.

Устареть учебник не может. Школьная наука – это «взрослая» наука прошлых веков. Математика – это максимум XVII век, русский язык – XVIII (Российская грамматика Ломоносова), химия-физика – XIX век. Чем устарел двухтомный «Русский язык» Бархударова и Крючкова? Ценность учебника определяется результатом обучения. Сегодня моя служащая с дипломом учительницы пишет вместо «будто» - «бут-то», а тележурналисты уже стабильно говорят «предпринять меры» и «улучшить уровень».

Более глубокий слой проблемы – это единая картина мира, отражённая в учебнике. Это свойство постмодерна – исчезновение единой картины мира. Но в учебнике она должна быть. Надо ясно обозначить, какие надо знать слова, события, персонажей, даты, теоремы, законы, стихотворения и литературных героев, и – к ужасу прогрессистов – надо внятно выразить, что именно школьник должен думать по всем этим вопросам.

Если этого нет – народ превращается в социальную пыль, которой очень легко манипулировать. 

Непримиримое согласие

Алексей Гордеев