Газета Завтра 1182 (30 2016) - [32]

Но ежели журналистика уже давно заметила русский рэп и теперь просто не знает, что ей с ним делать (у журналистики нет языка, чтобы что-то внятное сказать про рэп), то русская философия (у которой есть достаточный и уже давно выработанный инструментарий для разговора о рэпе) даже еще не знает, что ей нужно вообще что-то делать с русским рэпом, потому что русская философия еще не заметила даже сам русский рэп. Русская литература, кстати, уже заметила (Захар Прилепин), а философия — еще нет! Но это дело времени, уверен. Русский рэп может быть не только объектом исследования, объектом критики, но и поводом к рассуждению о таких вещах, которые уже к рэпу как жанру не имеют отношения. И, быть может, если мы будем именно так относиться к русскому рэпу — как к поводу поразмышлять,  — то на этом пути мы и найдем философский подход к нему.

Вводное слово Захара Прилепина:

"После прочтения этой книги на месте русских рэперов я бы гордился, что я русский рэпер.

Коробов-Латынцев поместил их в контекст: русского слова и русской мысли.

Философическим скальпелем вскрыл их ржавые черепные коробки и обнаружил там то, чего мало кто ожидал обнаружить: рефлексии, точные формулировки, представления о прошлом и прообраз будущего.

Я и не надеялся на такой результат.

Во-первых, потому что сам имею отношение к рэпу.

Во-вторых, потому сам искал.

Если те задачи, которые не прямо, но опосредованно ставит автор перед русским рэпом, будут выполнены хотя бы вполовину: о, это станет великолепным итогом этой работы.

Коробов-Латынцев отлично начал свою летопись.

Мы думали, что рэп — это хаос и бардак. Но пришёл человек и расставил все вещи по своим местам.

Мы осмотрелись и сказали: а что, неплохо. Йоу, как говорится"

Музон

Музон

Андрей Смирнов

Салон музон Культура

Ольга АРЕФЬЕВА и КОВЧЕГ. "Джейн" ("Отделение Выход").

Моё лицо на самом деле — грим, 

Я нарисую маску человека, 

Вне сцены я никто, прохожий, некто, 

Пятно в толпе, невзрачный пилигрим. 

А кто я сам? Паяц, мудрец и лжец, 

Эссенция страстей и горя опыт. 

Я прожил много жизней, чтобы хлопать 

В финале вы могли, итак, конец!

После заметного прошлогоднего альбома "Время назад" от электрического "Ковчег", Ольга Арефьева и соратники сыграли в кабаре. Хотя впервые программа "Кабаре-Ковчег" была представлена ещё три года назад. И истоки её лежали ещё в проектах середины двухтысячных — "Шансон-" и "Рояль-" — "ковчегах". "Джейн" — это чёртова дюжина разножанровых композиций, есть и блюз, и регги, и шансон, и авторская художественная песня. По форме всё очень разное, но это тот случай, когда "Ковчег" ориентирован на оригинальное определение формы как "качественного содержания", а вовсе не набора внешних факторов.

"Все герои этого падшего и блестящего мира слеплены из фантазии автора, и немудрено им было позаимствовать — кому походку, кому костюмчик или форму носа у своего демиурга", — выдаёт пресс-релиз. Романтическое название альбома разом отсылает к "роллингам", английской истории и Тарзану. Но Арефьева, разумеется, выстраивает свою комедийно-трагедийную историю. Это своеобразная "прогулка по беспутному кварталу", если вспомнить знаменитый фильм с Капучине. Это и парижский Cabaret de l’Enfer, и блоковский "Балаганчик", но сок тут вовсе не клюквенный. Есть неожиданные, пусть и контекстные скабрёзности, которые как-то не вяжутся с привычным сильным, но изящным образом Арефьевой.

А вот "Хучи-кучи гёрл" — если не считать опытов Чигракова, выражение hoochie coochie man известно по знаменитой песне Вилли Диксона. Но изначально hoochie coochie — это женский танец, который в Штаты из Европы завезли цыгане. Кстати, в этой песне, да ещё в композиции "Бельё" Арефьева играет от женского лица, во всех остальных номерах "я" главного героя — мужское. Забавно, странно, удивительно.

Герои пластинки пугающи и привлекательны в своём неистовом обаянии. "Женщина с синей рукой", "Койот". Вот "Клоун зло" — а может ли быть иной? Е.В.Головин утверждал, что фигура клоуна появилась в английских цирках после казни короля Карла I, на радость толпе сей персонаж пародировал убитого монарха.

В "соавторах" альбома Курт Вайль и Бертольд Брехт — к легендарной "Алабаме" Арефьева изготовила текст, не исключаю, что повлияла версия Далиды. "Песня на похоронах" — по мотивам новоорлеанской народной похоронной музыки рубежа XIX-XX вв. Вообще кабаре плотно ассоциируется с Европой, а пластинка наполнена звуками и мотивами Нового Света.    

Жизнь как утрата и смерть, как главный игрок на арене судьбы, схватка с которым неизбежна, обречена, но не является финальной точкой человеческих воплощений. Если кабаре во второй половине ХIХ века были убежищем для шансонье, то вполне возможно, что Кабаре-Ковчег — это пространство свободы и цельности, вне границ причины и следствия, будничного и праздничного, духовного и материального. Отсюда все эти страшные маски, бурные страсти, вдохновенный сарказм, честные вульгаризмы, чёрный юмор. Ибо в мире глобальной пародии только в кабаре и может жить нечто взаправдашнее.

Апостроф

Апостроф

Дмитрий Андреев

Книги Общество

Сергей БЕЛКИН. Фактор тьмы.   — М.: Искусство жить, 2016.