Газета Завтра 1181 (29 2016) - [24]

Та дорога внезапнее вьюги,

Проще пламени, смерти ясней,

Осень бурно спешит по дороге,

Глухо шепчутся травы за ней.

И высокое русское поле

В синей, синей и трепетной мгле

Вдруг напомнит о долге и воле

И мятежной поре на земле.

Но стезя атамана известна:

В блеске утренних ровных лучей

Он выходит на лобное место,

Словно грозная память, ничей.

*   *   *

В миг, когда заря в степи садится

Средь несметных ратей ковыля, —

Зверь молчит, и замирает птица,

Движется медлительней земля.

Всё звенит в одном порыве красном.

И едва заметно — над рекой

Свет ночной выходит в путь опасный,

Свет дневной уходит на покой.

Вырастают в мареве тревоги.

Звёздный край смятением объят.

Будто бы враждующие боги

В облаках погибель нам трубят.

Но страшит не это нас, не это.

Через миражи и маету

Свет души обязан слиться где-то

С межпланетным светом на лету.

Праздник страсти и терпенья праздник.

Стон кометы, рвущейся вперёд.

Свет души, и если он погаснет —

Мир умрёт. Вселенная умрёт!

Только ты

Быть красивой — радость через край,

Верной быть — нелёгкая тревога.

Русской быть — тропа из ада в рай,

Храброй быть — через кресты дорога.

Ты, лицом и совестью светла,

Русская, идёшь через долины.

Над тобой звенят колокола

И встают герои из былины.

Ты невеста, ты жена и мать,

Дочь России, солнышко простора,

Это каждый должен понимать —

Ветры плачут, значит, буря скоро!..

Вновь враги за гранью темноты,

Те же, те же, новых не ищите,

Только Богородица и ты

Нас давно готовили к защите.

Ну, не плачь, прошу тебя, не плачь,

Мы испьём до дна терпенья чащу,

Потому и не один палач

Не убьёт святую ярость нашу!

Выше смерти, выше темноты

Крест отца и матери, и деда:

Только ты — глаза твои и ты,

Только меч и слово, и победа.

Я, поэт, иду через огонь —

Колокол, молитва, дуновенье…

Вижу Богородицы ладонь,

Слышу губ твоих прикосновенье!

От сказки до былины

Топоры стучат легко и ровно,

Золотые чуть смолятся брёвна.

И с утра над срубом до заката

Кружит солнце жаркое крылато.

А в лесу вокруг хлопочут птицы,

Соловьи и дятлы, и синицы.

Дом растёт, и ясное окошко

Скоро в мир направит он сторожко:

Чтобы из ворот на клик тропины

Дети шли — от сказки до былины!..

Мчится воин

Слава Богу, отбесились ветры.

Степь лежит, жарой обожжена.

И на все прямые километры —

Светлый дождь, река и тишина.

Хорошо родиться на Урале,

Где хранят доныне времена,

Как в бою хрипели и скакали

Кони, обрывая стремена.

Диким смерчем, тяжкою метелью

Налетал внезапно Емельян.

Край, безумно кинутый веселью,

Превратился в грозный океан.

Шла расплата, и под скрежет стали,

Вжиканье косы или кнута

Господа и слуги трепетали, —

Дыба избавителя крута.

Он кипел, ярился — к роте рота.

Сотрясал корону скорый слух.

Невозможно вырвать у народа

Пламя правды и бунтарский дух.

Величался в зыке колокольном

Царь-заступник, принимая лесть.

Но уже на сговоре окольном

Нёс предатель будущую месть.

Голова на плахе кумачова.

А в глазах казачьих, что ни день,

Мчится храбрый воин Пугачёва

По дорогам русских деревень.

Одному лирику

Такой ты умытый, такой ты приятный,

Лиричный барашек, Гомер травоядный.

С младенческой рифмы и до возмужанья —

Сплошные шуршанья, шуршанья, шуршанья

И слова, и дела, и ока, и тела,

С чего ж голова-то твоя поседела?..

Кому ты помог, за кого ты вступился,

Ошибся, раскаялся или влюбился?

Пророк худосочный, тетрадочный божик,

Шуршишь ты бумагой, как листьями ёжик.

Как листьями ёжик, шуршишь ты бумагой,

И это сегодня зовётся — отвагой.

Стал я замечать

Стал я замечать, в судьбе пустой

Внешний вид претензией подкрашен:

Человек талантливый — простой,

Человек бездарный — часто важен.

Не звени медалями, дурак,

Зверя не буди, не гневай Бога.

Лживая награда — это брак,

Честная, скажите, разве плохо?

Я входил в призвание, как в лес,

Дедовский, отцовский, волновался!

К егерям маститым я не лез,

Браконьерам я не поддавался.

Лося ли от пули уводил,

Оберёг ли журавля в болоте —

Был один, и ныне я один,

У седых страданий на работе.

И когда ордынская гроза

Разбивает молнией вершины,

Плачут и кричат мои глаза,

Думы движутся, несокрушимы.

Грудь болит, а впереди сумёт,

Что награда, если вся награда —

Кровь России тем, кто вдруг поймёт,

Ну а не поймёт, так и не надо!..

Иоанн Грозный

Когда престольный, мрачный Иоанн

Учил бояр единству и подмоге,

Он, Курбский, со двора нырнул в туман —

Храп скакуна и цокот по дороге…

Кометы звонко падали во тьму.

Травой шуршала ведьма на поляне.

О, долго ли мерещились ему

Ордою разобщённые славяне?

Пусть это было в давние года,

Но и сегодня в нас не вспыхнет жалость:

Измена одинакова всегда,

В какой бы модный фрак не наряжалась.

Закрыли тучи перед ним зарю,

Рассветный луч в его глаза не брызнет.

Он бросил вызов — не государю,

А доброй, всепрощающей Отчизне.

…Сухой прищур и бледное лицо.

А там, в Москве, перед толпою босой,

Царь, восходя на грозное крыльцо,

Карающе выбрасывает посох.

И молвит он, державно клокоча:

— Святую Русь храните непрестанно! —

И плещутся по лезвию меча

Косые крылья красного кафтана.

Лисицей шнырет по селеньям тать

И блудит — от монголина до перса…

Доколе душу мыкать и топтать

Хвастливым и коварным иноверцам?