Газета Завтра 1178 (26 2016) - [30]

С 1901 года Надежда Петровна создавала театральные костюмы для МХАТа. В этом был особый риск — не всякая аристократка захочет одеваться там, где привечают лицедеев, однако Ламанова не побоялась растерять часть своей высокородной клиентуры. Впрочем, театральная публика тоже оказалась с норовом — ведущие МХАТовки не меньше, чем фрейлины, желали выглядеть эффектно, а выстаивать по три часа на примерках не любили. "Сегодня я буду вечером у Ламановой говорить о тряпках для пьесы — скучно", — писала Ольга Книппер-Чехова. Но не всё так мрачно: "От всей души, нежно благодарю Вас, обнимаю и целую за Ваши чудесные создания, которые так помогают мне в моей трудной роли". Станиславский называл Надежду Петровну "незаменимой". Помимо всего прочего, она обладала стойким характером и, как настоящая дворянка, умела претерпевать любые трудности.

В советское время утверждалось: Ламанова приняла большевизм чуть ли не с радостью — на деле это было, скорее, христианским приятием любого испытания, ниспосылаемого судьбой. Сложновато представить, чтобы поставщица двора махала красными знамёнами и летела крушить старорежимные порядки. Больше того, в 1918 году "царицыну портниху" препроводили в Бутырку. Революция всегда третирует свергнутую элиту, не очень-то разбираясь в людях. У Ламановой, к счастью, нашлись влиятельные покровители: пролетарский писатель Максим Горький и его гражданская жена — Мария Андреева. Казалось бы, разобиженная "портниха" могла уехать в Париж и открыть свой дом моды, аккурат рядом с Полем Пуаре, но Ламанова предпочла иной путь. Уже в 1919 году открылись "Мастерские современного костюма" при Наркомпросе, а среди гуманитарной интеллигенции начались диспуты по вопросу "Какой должна быть одежда сознательного пролетария?". Поставленная Анатолием Луначарским во главе советской моды, Ламанова и тут нашла выход. Нет средств? Для гения — не проблема. Со своими платьями, пошитыми из крестьянских рушников, она завоевала Гран-При на Всемирной выставке 1925 года: интерес к русскому стилю — и к советскому социальному эксперименту — прослеживался тогда во всём мире. Сёстры Лиля Брик и Эльза Триоле с удовольствием позировали в этих простых, но оригинальных нарядах. Ламанова торопится жить и работать — в творческом союзе со скульптором Верой Мухиной она издаёт альбом выкроек: по ним можно было сшить модное платье из широкого крестьянского платка или же из владимирских полотенец. Пальто? Из солдатского сукна. Здесь же — новации, вроде пионерской формы и одежды для спорта. Когда-то она творила, имея колоссальный выбор тканей и фурнитуры, теперь — научилась делать шедевры из любых подручных материалов.

Главным в её судьбе оставался театр — он давал ей не только средства к пропитанию, но и шанс выжить в сложной обстановке: все помнили и её дворянское происхождение, и близость к первым лицам империи. Ламанова не роптала — она трудилась. На выставке вы сможете увидеть костюмы, созданные для "Женитьбы Фигаро" (1927) и "Анны Карениной" (1937) — советская культура брала из кладовых памяти всё лучшее, воспитывая массы в преклонении перед высокой классикой. Мода представлялась чем-то малозначительным, а вот театр объявили мощнейшим дидактическим средством. "Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами", — полагали Ильф и Петров. Ателье, модистки и прочие "закройщики из Торжка" принадлежали к маленькому миру, тогда как театр наравне с домнами, паровозами и архитектурными дерзаниями относился, безусловно, к миру большому. Выдумывать шляпы для героинь Теккерея, Диккенса, Чехова — это жить в том самом большом мире, где реют знамёна и созидается тяжёлая индустрия. Это — цивилизационный прорыв, совершаемый первым в мире социалистическим государством. Наигравшись в "пролетарскую вольницу", наша культура сделала резкий разворот в сторону устойчивой традиции, вернув себе дворянский политес, колонны и бархатные шторы. Костюмы к "Женитьбе Фигаро" (художник Александр Головин) избыточно ярки и напоминают балаганные действа — реальность Галантного Века была куда скромнее, однако это хорошо вписывается в эстетику 1920-х годов с их буффонадой и размашистыми движениями. А вот пышные и при этом изящные наряды для "Анны Карениной" (художник — Владимир Дмитриев) полностью отражают художественную парадигму сталинской эпохи.

Кроме того, посетитель выставки может ознакомиться с программками и афишами, фотографиями и портретами, вспомнить имена артистов и даже посмотреть на небольшом экране постановку — например, всё ту же "Анну Каренину" с Аллой Тарасовой в главной роли. Занимательны и документы — эти бесстрастные свидетели времени: за стеклом автобиография Ламановой. Лапидарное описание со сглаженными углами — ни слова о царице! Современная пресса, любящая протаскивать огрехи и подлости советского режима, часто акцентируется на моменте смерти Ламановой: мол, прекрасного человека "забыли", как хрестоматийного Фирса. Действительно, её оставили, предали. Бросили одну — в суматохе страшной осени 1941 года, когда творческая прослойка устремилась в эвакуацию, но все претензии следует адресовать не Совдепу, а конкретно коллегам Ламановой. Восьмидесятилетняя женщина скончалась от сердечного приступа, на скамейке. Правда, незадолго до этого она сказала своей приятельнице Вере Мухиной: "Я скоро умру — у меня ведь осталось только две капли духов Coty".