Газета Завтра 1165 (13 2016) - [3]

В стоящей на берегу Волги церкви Ильи Пророка, изумительной по своей красоте и пропорциям, есть дивная фреска — золотое поле пшеницы под лазурным небом, и жнецы срезают колосья, вяжут снопы. Я подумал, что мы все — хлеборобы, взращивающие наш русский урожай, нашу русскую пшеницу, и готовы собрать ее в наше величие, в нашу доброту и в наше бессмертие. 

Вопрос в лоб

Вопрос в лоб

Редакция Завтра , Александр Проханов

Политика сербы Радован Караджич

"ЗАВТРА". Александр Андреевич, вопрос вам — против всех газетных правил, но в Гааге завершилось слушание дела лидера боснийских сербов Радована Караджича. Приговор — сорок лет тюремного заключения. Очень символическая цифра — так, ветхозаветный пророк Моисей вёл избранный народ из египетского рабства в Землю обетованную ровно сорок лет. Как вы оцениваете этот приговор Гаагского суда?

Александр ПРОХАНОВ, писатель, главный редактор газеты "Завтра", председатель Изборского клуба. По существу, это смертная казнь. Радована Караджича замуровали в тюрьму на эти чудовищные 40 лет, и больше голос его не будет пробиваться к нам, на свет — к сербским людям, к русским людям, ко всему человечеству. Это месть "золотого миллиарда" сербскому народу за его необоримость, за его героизм, за его историческое мученичество.

Я был знаком с Радованом Караджичем в период войны. Мы встречались с ним в Боснии. Это была пора, когда боснийские сербы вели наступление, и противник отступал. Мы стояли на обочине горной дороги с Радованом Караджичем, мимо нас шли грузовики, наполненные пехотой, и воины, солдаты, видя своего вождя, своего лидера, поднимали вверх кулаки и скандировали "Ка-рад-жич! Ка-рад-жич!". Он предчувствовал беду. Он предчувствовал, что над сербским народом нависла страшная угроза, что сербский народ со своим православием, со своей страстью, со своей славянской мистической одержимостью ненавистен Европе. Он предчувствовал, что рано или поздно от Сербии отрежут самый драгоценный, самый восхитительный кусок — Косово. Он предчувствовал, что Сербию засыплют натовские крылатые ракеты, взрывая мосты, гарнизоны, министерства, уничтожая промышленность и техносферу Сербии. Он предчувствовал, что сербов будут затаптывать, во главе их поставят ренегатов и предателей. Он всё это предчувствовал, и поэтому он поднял восстание. Караджич — лидер сербского восстания, трагического и, казалось бы, безнадёжного, как это было, например, в апреле 1941 года. И тогда, и сейчас против восставших сербов ополчилась вся громадная беспощадная либеральная, а в глубине своей — либерально-фашистская Европа. Караджич — восхитительный серб, бесстрашный, поэтический, верящий, отважный, одержимый сербской идеей.

Тогда в Боснии, слушая его стихи, воспевающие любимую родную Сербию, я не удержался и обнял его. Тогда мне казалось, что я обнимаю героя, а я обнимал мученика. Радован, русские патриоты, которые сражались в ту пору рядом с тобою в Сербии, скорбят по поводу этого чудовищного приговора. Сквозь все застенки, сквозь все казематы — обнимаю тебя, Радован!

Русские не сдаются

Русские не сдаются

Денис Тукмаков

Политика Сирия Русское Общество

об одном человеческом подвиге и бессмертии нашего народа

На прошлой неделе один русский офицер совершил подвиг. Под Пальмирой, действуя с группой сирийского спецназа, передовой авианаводчик Александр Прохоренко, окружённый и раненый, вызвал на себя бомбо‑штурмовой удар и погиб, прихватив на тот свет нескольких головорезов. Группа слишком близко подобралась к руинам, была обнаружена и взята в кольцо. И когда не стало рядом последнего сирийского бойца, русский офицер передал на прицельно-навигационный комплекс ударного самолета своё последнее целеуказание. 

Пилот и подозревать не мог, на кого он сбросил бомбы.

Подвиг заключался не в том даже, что офицер, вызвав огонь на себя, дорого продал свою жизнь, предпочтя смерть плену: выбор тот был невелик. Подлинный выбор и великая жертва, и с ней бессмертие случились чуть раньше — в момент, когда офицер решал для себя: он или руины. Остаться в безопасности и работать издалека, наплевав на мёртвые камни. Или, смертельно рискуя собой ради камней, подкрасться чуть ближе, навести авиацию точно на врага и спасти древний город. Офицер — выбрал. 

В этом решении было многое от долга: авианаводчик-то был передовым, такова уж его специальность. Но первым делом тут сквозила любовь. Спасительная любовь к чему-то очень важному в жизни. Портики, колонны, капители… Сладкие детские грёзы…

Страна не сразу узнала имя авианаводчика. И телеканалы долго не показывали его фотографий в новостях. Но людям, прослышавшим о том, что случилось в далёкой пустыне, не особенно нужны были те фото. Можно было и без фото обойтись. 

Произошло это не семьдесят лет назад, подвиг оказался сегодняшним — вот что удивительно. Он наслоился на наше время, на важные наши заботы: валютный курс, санкции, цены на картошку, квартплату. Пока ты стоял в кассу, чтобы выплатить очередной кредит, такой же, в общем-то, человек, говорящий по-русски, за три тысячи километров отсюда откинулся на жаркий песок, отсчитывая последние секунды, — и буднично дал понять целому миру: русские не сдаются.