Газета Завтра 1159 (07 2016) - [26]

Последний роман писательницы — "Спящие от печали" — продолжает и развивает эту тему. И здесь мы встречаем "униженных и оскорблённых" людей, которых социально-политические процессы последних десятилетий вышвырнули из поля жизни. Они угасают в позабытом всеми, полуразрушенном городке Столбцы. (Заметим: столбцами в древности назывались свитки, в которых сохранялись старинные русские летописи). Герои не живут, а доживают свой век в мире, в котором труд подменён торговлей, честность — успешностью, духовность — материализмом. И, кажется, они обречены на смерть, как и обречён советский индустриальный городок, построенный на месте старого русского поселения, рядом с урановым прииском.

Чувство обречённости усугубляется тем, что после распада империи Столбцы оказались в чужой азиатской стране — оторванными от родины, России. Жители Столбцов никому не нужны, их жизнь напоминает длинный, страшный сон, постепенно переходящий в смерть. И кажется, что все прежние ценности, которые были когда-то для них важны, уйдут вместе с ними, оставляя мир в мраке и пустоте… Но нет, такому не суждено произойти, ибо понимание мира Галактионовой не столько трагично, сколько наполнено верой в преодоление зла, убеждением в том, что Тьма, раньше или позже, сменится Светом. Эту истину в романе приносит людям юродивый монах Порфирий.

Мистика этого персонажа поразительна — Галактионова возрождает, по сути, в современной литературе истинный, канонический образ юродивого. Это не душевнобольной дурачок, образом которого любят эпатировать современные писатели, мнящие себя знатоками русской души и традиции, а настоящий провидец, лекарь человеческих душ, вдохновитель для тех, кто в состоянии постичь его слова и мысли. И не случайно тем, к кому с особым посланием обращается Порфирий, оказывается младенец Саня. Именно новому поколению, которое только вступает в жизнь, суждено будет воевать за окончательную победу Света над Тьмой, за возрождение самого ценного для писательницы — русской цивилизации во всех её проявлениях. Золотое время только впереди, хотя его нужно ещё заслужить. В труде, а не торговле, честностью, а не успешностью, духовностью, а не полной алчности беготнёй за материальным благосостоянием. Духовное возрождение возможно, оно даже ближе и достижимее, чем иногда нам кажется.

Проза Веры Галактионовой — явление в русской литературе уникальное. Оно не претендует на успех — истина в успехе не нуждается. И время Галактионовой, золотое время русского мира, ещё наступит. Хотя нет — оно уже наступает.

Ангел времён

Ангел времён

Владимир Бондаренко

литература Культура

мысли накануне 70-летия

В России и на самом деле надо жить подольше. Есть страны, где за последние 50 лет почти ничего не происходило. Жизнь идёт и идёт. А у нас с 1946 года, года моего рождения, грандиозные события следовали одно за другим. Я ещё помню отчётливо смерть Иосифа Сталина, плач на улицах, помню начало Оттепели, когда внезапно дочка одного из карельских высоких чиновников Ленка Коцюбинская, сидевшая за соседней партой, вдруг заявила, что Сталин — негодяй, и это поразило даже учительницу, ещё не успевшую осмыслить начало хрущевского правления. Помню первые спутники, за которыми мы наблюдали по вечерам, забравшись на сарайки, полёт Гагарина в космос. Кубинский кризис, когда мы были накануне атомной войны, венгерские события, Чехословакию и затем афганскую операцию. Впрочем, в Афганистане мне довелось побывать как журналисту, объехать все горячие точки, от Герата до Кандагара.

Конфликт с Китаем, вьетнамская война, и так — вплоть до Перестройки.

Но обратимся к литературе, которой и посвящена вся моя жизнь. Литература в тот атеистический период стала для меня и религией, и верой, и смыслом жизни. Книги я полюбил с самого раннего детства. Думаю, любовь к книгам и сделала меня критиком. Как и положено, начинал я со стихов, с каких-то рассказиков, но читать мне было интереснее, чем писать. Наслаждение от чтения было выше, чем наслаждение от творчества. Анализировать книги было интереснее, чем анализировать жизнь.

Впрочем, и в самой литературе тоже события происходили не менее важные, чем в жизни. При мне начинали активизироваться шестидесятники, журнал "Юность", "Коллеги" Василия Аксёнова, "Продолжение легенды" Анатолия Кузнецова, при мне зарождались деревенская проза и тихая лирика, в родном моём журнале "Север" вышло "Привычное дело" Василия Белова. Помню и первые дискуссии патриотов и демократов. Отдельно, уже в качестве не просто литературных, но и общественных событий, воспринимались публикация "Не хлебом единым" Дудинцева в "Новом мире" (как писателя я сразу же оценил не очень высоко, но социальная острота была налицо), затем "Доктор Живаго" и Нобелевская премия Борису Пастернаку…

Постепенно я стал не просто наблюдателем, но и участником — пусть самым рядовым — насыщенной литературной жизни. В 1965 году, полвека назад, была опубликована моя первая заметка в одной из ленинградских газет, а в 1971 году, сорок пять лет назад, в журнале "Север" появилась моя первая статья, и вскоре ещё одна статья в журнале "Юность". Регулярно публиковались мои статьи в задиристом молодёжном петрозаводском "Комсомольце", где я сдружился с Юрой Шлейкиным.