Газета Завтра 1015 (18 2013) - [17]

Тем не менее, советские танковые контрудары позволили избежать немедленного сползания ситуации к катастрофе. Бои в излучине Дона затянулись и вынудили немецкое командование развернуть на Сталинград 4-ю танковую армию Г. Гота. Ее части также были встречены танковыми контратаками под Абгенерово и на какое-то время остановлены. Однако проблемой являлся ограниченный эффект от танковых контрударов. Высокие темпы потерь снижали боеспособность танковых бригад, а последующее немецкое продвижение приводило к потере ремонтного фонда танков, утрате поврежденных и подлежащих восстановлению машин.

Особенно острой стала проблема в сентябре 1942 г., когда немецкие войска вышли к Сталинграду, и простор для маневра был сильно сужен. Попытки главных сил Сталинградского фронта пробиться на выручку защитникам города с севера успеха не имели. Г. К. Жуков в своих воспоминаниях предельно точно определил причины неудач наступлений к северу от Сталинграда (помимо общих для Красной Армии 1942 г. проблем): "Заняв ряд командных высот, он [противник] имеет дальнее артиллерийское наблюдение и может во всех направлениях маневрировать огнем. Кроме того, у противника есть возможность вести дальний артиллерийский огонь и из района Кузьмичи-Акатовка-совхоз "Опытное поле". При этих условиях 24, 1-я гвардейская и 66-я армии Сталинградского фронта прорвать фронт обороны противника не могут". Вводимые же в бой танки быстро выбивались. Так, из 340 танков, участвовавших в контрударе Сталинградского фронта 18-19 сентября 1942 г., к 20-21 сентября осталось 183 боеготовых танка с учетом пополнения.

Сталинградский фронт попросту проигрывал артиллерийскую дуэль с противником, оказался не в состоянии подавить вражеские тяжелые батареи. Так, за сентябрь 1942 г. 6-я армия Ф. Паулюса израсходовала 88 тыс. выстрелов к 150-мм полевым гаубицам всех типов (не учтены только 150-мм тяжелые пехотные орудия в полковом звене) и 10 тыс. выстрелов к тяжелой 210-мм гаубице. Соответственно 4-я танковая, 1-я гвардейская, 21, 24 и 66-я армии Сталинградского фронта ответили на этот шквал огня 21 тыс. выстрелов к 152-мм пушке-гаубице. Снаряды большего калибра (203-мм и выше) фронт в этот период не расходовал вовсе. Даже с учетом значительного расхода боеприпасов немцами на штурм собственно Сталинграда картина удручающая. Фраза на памятнике на Мамаевом кургане "Железный ветер бил им в лицо", если и является аллегорией и художественным образом, то достаточно близким к реальности.

Разумеется, в реальном сентябре 1942 г. советские военачальники не имели столь развернутой статистики с обеих сторон, но превосходство противника в артиллерии и снизившийся эффект от действий своих танков были очевидны. Все это заставляло искать "иное решение". Это словосочетание сознательно взято в кавычки: именно так обозначил его в своих мемуарах Г. К. Жуков. В разговоре в кабинете И. В. Сталина оно противопоставлялось позиционным боям к северу от города.

Собственно, в упрощенном виде "иное решение" можно было сформулировать так: как в условиях артиллерийского превосходства противника и усиления его противотанковых средств нанести ему сокрушительный удар? Нужен был некий асимметричный ответ, не предусматривающий обязательного выигрыша артиллерийской дуэли с противником. Чем наносить удар было понятно - танками. Собрать сильную танковую группировку было для СССР посильной задачей. Главной проблемой являлось ее использование таким образом, чтобы не натолкнуться на смертоносный рой кумулятивных снарядов.

Трудности в поисках правильного решения демонстрирует эволюция плана советского контрнаступления. Каноническая версия гласит, что план операции "Уран" появился уже 12 сентября 1942 г. Скоро договорятся до того, что черновик плана был готов в момент переименования Юго-Западного фронта в Сталинградский в июле 1942 г. Советские мемуаристы писали свои воспоминания в ситуации, когда проверить многие их утверждения по документам не представлялось возможным. Сегодня ситуация совсем другая. Недавно введенный в оборот документ, журнал посещений Сталина, ставит под сомнение каноническую версию. 12 сентября 1942 г. ни Жуков, ни Василевский в Кремле не были, и разговор о "ином решении", т.е. "Уране", состояться не мог. Разговор в Кремле о ситуации под Сталинградом, который Жуков в своих мемуарах датирует 12 сентября, на самом деле происходил, скорее всего, в период с 27 по 29 сентября 1942 г. Согласно журналу посещений Сталина, в эти дни Георгий Константинович бывал в Кремле каждый день по нескольку часов. Действительно, после неудачи с наступлением Сталинградского фронта 18 сентября были очевидные причины искать альтернативные решения. До этого более логичным представляется вариант "прорвемся к Сталинграду, если хорошо подготовимся". Но, несмотря на то, что наступление 18 сентября было подготовлено намного лучше предшествующих контрударов, оно успеха не принесло.

Наиболее убедительной представляется версия о постепенной эволюции планов советского командования. Предлагавшиеся в начале октября варианты наступления на восточном берегу Дона были отброшены. Предложенный А. И. Еременко кавалерийский рейд по западному берегу Дона с плацдарма у Клетской также был отброшен как нежизнеспособный. Главная ударная группировка была смещена вверх по Дону, выше Клетской. Был подготовлен новый план, по своему размаху куда более дерзкий, чем все предыдущие. В качестве исходных позиций для контрудара во фланг и тыл 6-й немецкой армии был выбран плацдарм у Серафимовича, позиции по периметру которого занимала 3-я румынская армия. Только вместо кавалерийского корпуса, на который уповал Еременко, главной ударной силой контрнаступления теперь стала танковая армия.