Газета Завтра 1005 (8 2013) - [35]

А режим там, на Металлке, внутри ШИЗО, не сахар. Отбой в девять вечера, подъем в пять утра. Правда, трехразовое питание. Но тут, как повезёт: может и тушенка в каше попасться, а можешь и воду на воде получить…

Положена одна часовая прогулка, но меня, например, ни разу не выводили. Курить нельзя. В камере после того, как убирают нары (их к стенам на замок крепят, как в железнодорожном купе), нет даже табуреток, нет стола, ничего нет. Утром нары поднимаются наверх — и все, ты находишься в голом помещении, в котором только цементный пол, стены и потолок. И камера наблюдения. Есть ещё сваренные из металлических прутиков кубики, на которые нары опираются, когда их опускают… Так что, когда еду тебе через железный намордник дают — как хочешь, так и крутись. Можешь на пол миску поставить, можешь на весу кушать.

Отопление отключают с десяти утра до семи вечера. Но зато включают на полную громкость трансляцию, и гоняют по ней запись, где какой-нибудь зэк гнусавым голосом читает ПВР (правила внутреннего распорядка). Десять раз подряд, двадцать, тридцать…

Отдельного упоминания стоит "Тайфун" — спецназ Федеральной службы исполнения наказаний. Это такое палаческое подразделение, своего рода зондеркоманда на государственной службе. Человеку, который придумал этот спецназ для ФСИН, наши тюремщики должны золотой памятник поставить. Потому что если раньше, ещё в советские времена, для выбивания показаний и "поддержания авторитета администрации" существовали всякие полулегальные "пресс-хаты", т.е. пыточные камеры со специально обученными палачами-"козлами", то теперь к этим старым инструментам добавился новый, "демократический", абсолютно легальный, законный и официальный. Под названием "Тайфун".

Если раньше на зоне разгорался бунт, то для его подавления можно было использовать только внутренние войска МВД. Но они же именно ВОЙСКА, обученные как боевые, военные подразделения. А потому их применение всегда приводило к стрельбе, жертвам, скандалам и, как следствие, к расследованиям, комиссиям, увольнениям проштрафившихся начальников. И умные начальники старались на своих зонах до такой крайности дело не доводить, сдерживали чрезмерно ретивых подчинённых, боролись с беспределом, давали зэкам возможность кое-как дышать.

Появление "Тайфуна" всё изменило.

Эти ребята никакие не "войска" Они прицельно заточены под решение тюремных проблем в пользу администрации. Это значит, что их задача — "ломать" зоны и любого "чернохода", т.е. осужденного, отказывающегося сотрудничать с администрацией. Из общей массы зэков целенаправленно выдёргиваются люди, которые являются центрами внутренней тюремной самоорганизации заключенных. Авторитеты. И эти люди последовательно "обрабатываются", т.е. избиваются. От них требуют отказа от этой своей роли, желательно письменно, публично, унизительно.

"Тайфун" свою службу знает хорошо. И бьёт качественно, с пониманием дела, с техническими усовершенствованиями. Вот, например, есть такие бойцовские перчаточки без пальцев. Они с накладками на фалангах. Эти накладочки в оригинале — такие пластинки пенопластовые, предназначенные для того, чтобы не слишком сильно руку ранить в случае удара. Их и спортсмены используют в спортзалах для тренировок, по грушам бить. А тайфуновцы поверх пенопласта вставляют пластинки железные, свинцовые. И получается такая замечательная спецперчатка для разговора "по душам".

Видит Бог, я это не придумал. Об этом мне рассказал полковник Сыркашов, который приехал из управления ФСИН, чтобы проверить сообщения о моём избиении. Проверил и объявил: "Есть два варианта: либо ты сам на них напал, либо вообще ничего не было. Третьего варианта нет и быть не может. Должен понимать — система…" Я говорю: "Но вы-то знаете, как на самом деле всё было!" Он: "Знаю, ну и что? Ты, брат, сам виноват. Зачем вставал после того, как они тебя на асфальт роняли? Три раза ведь вставал! Ты их пойми: они профессионалы, им же обидно".

Я говорю "Точно, профессионалы. Чтобы с руки одним ударом ребро сломать, это не каждый сможет". Вот тут-то полковник и раскрыл мне секрет: "Да они, — говорит, — железяки в перчатки вставляют, сорванцы". Я тогда его спросил: "Так ведь можно ненароком и убить, силу же трудно рассчитать?" А он мне: "Ну, да. И убивают. У них же мозгов нет. Мы ведь их не для научных дискуссий воспитываем…"

Полковник этот так откровенно со мной разговаривал потому, что он сам, по своим личным взглядам, был радикальным русским националистом. И "козлов"-нацменов, и нерусских сотрудников тюремной администрации он искренне недолюбливал. А мне столь же искренне сочувствовал. Но сразу честно предупредил: "Против системы идти нельзя. Смирись, подпиши бумагу, что ничего не было. А я в частном порядке с начальством твоим договорюсь, чтобы тебе тут создали условия". Ну, я подумал-подумал... Подумал-подумал... И ещё подумал... И отказался.

Я слабый человек. И без помощи Божией сломался бы в момент. А таких моментов там… Как грязи. Вот, скажем, бьют тебя. Жестоко, смертно бьют. Это ещё не беда. Потому что бьют по здоровому телу. А вот деньков этак через пять… Когда все твои ушибы и переломы "дозреют", заболят-заноют… И бить тебя будут уже по больным местам, к которым ты сам и прикоснуться-то без крика не можешь... Тут-то и наступит для тебя "момент истины". А истина эта такова, что если не Бог, то никто! Если Он не укрепит, не поддержит тебя, сдашь ты всех и вся за милую душу, ещё и просить будешь, чтобы дали побольше рассказать, поподробнее объяснить.