Газета Завтра 1000 (3 2013) - [6]

Когда говорилось, что злые люди объединяются ради злых дел, имелась в виду не Салтычиха, которая была крайностью, а весь правящий слой, даже изъяснявшийся между собой на иностранных языках и воспринимавший своих подданных то ли как дикарей, то ли как говорящих животных.

Революция была объединением добрых людей ради добрых дел. А русское представление о добре требует царства на земле, как отражения Царства на Небе. Оно хилиастично по своей сути. Все "волшебные" русские сказки — про плохого царя, которого сменяет на троне после многих испытаний и подвигов Иван-дурак, и правит по чести, по справедливости.

Заметьте, в феврале 1917 года никто не встал защищать романовскую империю. Жесткие схемы, вроде бы организующие русскую жизнь и превращающие её в некое подобие Запада, противоречат самой природе русской жизни, жизни других наших народов.

Третье — учение о зле. Оно хорошо выражено в написанной Достоевским "Легенде о Великом Инквизиторе". Великий Инквизитор выражает идею тоталитарного государства. Такое государство для русского человека — экзистенциальное зло. И весь ХХ век был историей сопротивления русских тоталитаризму, к которому пытались свести идею русской революции, идею социализма. И Достоевский сказал: "Если случится так, что истина будет против Христа, то я буду с Христом против истины". Это абсолютно русская мысль.

Поэтому мне кажется, что сегодня, в XXI веке, мы должны учесть и порыв русской революции, и ужас русской революции, в которой тайна русской души была явлена всему человечеству. Мы все еще стесняемся быть сами собой, еще пытаемся казаться кем-то другим, кем мы на самом деле не являемся.

XXI век должен стать веком России в её органических, естественных евразийских началах. В этом я вижу глубокий смысл примирения и синтеза "красного" и "белого" символов.

Валерий КОРОВИН, председатель оргкомитета партии "Евразия" 

Последние 20 лет мы находимся во власти гегемонии либерального дискурса, который совершенно чётким и определённым образом трактует понятие общечеловеческих ценностей исключительно в либеральном ключе. А именно: как право личности на удовлетворение своих интересов и потребностей вопреки интересам и потребностям государства и общества в целом, что и является главной ценностью, перенесённой на всё человечество.

Это свобода для наживы, это свобода для достижения личного успеха, комфорта, свобода торговли и предпринимательской инициативы, свобода рыночных отношений в рамках открытого общества. И именно эти свободы сегодня лежат в основе западного мира, а далеко не права и свободы общества, права и свободы народов, коллективных субъектов, общин, что гораздо ближе пониманию русского человека. Общечеловеческие ценности, таким образом, понимаются как исключительно либеральные ценности, навязанные всему человечеству глобальным Западом.

Безусловно, у русских есть своё представление об общечеловеческих ценностях. Недаром Фёдор Михайлович Достоевский определял русского как "всечеловека". Но русские общечеловеческие ценности совершенно иные, и в значительной степени противоположны ценностям Запада. Они всецело отрицают то, что Запад выставляет сегодня в качестве базовых архетипов развития западного общества и то, что он понимает под общечеловеческими ценностями. В этой связи уместно обратиться к вопросу идеологии.

Я недавно встречался с Сергеем Георгиевичем Кара-Мурзой, который является признанным исследователем советского прошлого, советской эпохи. Так вот, он сказал, сославшись на слова Юрия Андропова, что в последние дни своего правления тот констатировал: к сожалению, мы не понимаем того общества, в котором живём. Сам Кара-Мурза именно этим объясняет крушение советской эпохи, советской действительности.

В момент прихода Хрущёва к власти мы потеряли контроль над идеологическим формированием общества в силу слабоумия его лично и элит, которые с ним пришли. Вместе с так называемой оттепелью они впустили в страну западные ценности, и следующее поколение, которое родилось и было воспитано в советском обществе при Хрущёве и Брежневе, который законсервировал хрущёвскую эпоху, воспитывалось и формировалось при колоссальном воздействии западных ценностей. Мы ещё жили в советском государстве, которым управлял Андропов, а наша молодежь уже поклонялась Западу, американским джинсам, западным культурным кодам, музыке, товарам лёгкой промышленности. Это то, что, в конечном итоге, разложило её. И уже следующим этапом стала тотальная либерализация нашего молодого поколения, которое сформировалось при чудовищных трансформациях и метаморфозах, осуществившихся под воздействием культурно-идеологических кодов, пришедших к нам с Запада.

Свобода, как её понимали в царской России, а также русский либерализм, который зарождался в России в конце XIX века—начале ХХ века — это далеко не то же самое, что западная свобода, трактуемая в либеральном ключе. С ценностной точки зрения тогдашние русские либералы исповедывали то, что сегодня исповедуют КПРФ, и Геннадий Андреевич Зюганов; это абсолютно консервативные традиционные ценности. Русский либерализм был консервативен, и лишь робко говорил о том, чтобы сократить абсолютную власть монарха и сделать монархию конституционной.