Газета "Своими Именами" №46 от 12.11.2013 - [30]

В мои обязанности в основном входило дежурство через день на Черниговском, сбор и учёт пожертвований; распределением чаще занимались другие женщины. Я узнавала от них о том, как самоотверженно и бесстрашно помогали раненым защитникам московские врачи в институте Склифосовского и других больницах. Туда наши женщины приносили раненым лекарства, еду, одежду. Мне запомнились их рассказы о лишившимся в результате ранения ноги талантливом резчике по дереву, изготовившем в подмосковном храме замечательный алтарь. Помню как помогали одеться и купили железнодорожный билет для отъезда на родину студенту–киргизу.

Моим же персональным любимцем был молодой парень из Питера, назвавшийся Димой. Он рассказал, что ему нельзя возвращаться домой, где его немедленно арестуют, так как он сфотографировался в Доме Советов с автоматом в руках. Ему и его друзьям я перетаскала из дома половину одежды своего сына.

На мою пенсию и инженерную зарплату моего мужа в те годы приходилось жить очень и очень скудно. Для себя я тогда усвоила, что относительно недорого и сытно можно питаться гречневой кашей с растительным маслом. Лично от себя заготавливала и дарила ребятам «подарочные наборы», состоящие из пачки гречневой крупы и бутылки растительного масла.

Нашим Комитетом руководил замечательный человек, доцент МИФИ Владимир Павлович Бирюлин, возглавлявший Союз русского народа. Нередко он вел приём вместе с нами. Помню, как, несколько раз увидевпришедших к нам голодных и холодных ребят-защитников, мы с ним до конца выгребали для них скудное содержимое наших кошельков. Его доцентская зарплата была совсем невелика.

К нам, женщинам, набился в помощники какой-то мужчина, назвавшийся шофером из провинции и тоже защитником Дома Советов, предлагавшим нам различные технические услуги. Но мы заметили, что он проявляет интерес к нашим тетрадям, в которых были записаны фамилии жертвователей и получателей помощи. Поэтому мы эти тетради не оставляли в своём полуподвале, передавали строго друг другу, подозревая, что он так называемый «засланец» властей. К тому же мы подозревали его и в воровстве новой хорошей мужской куртки, принесенной нам жертвователем.

Но через пару-тройку месяцев наш Комитет почему-то выселили из полуподвала. Нас приютил директор музея Мещанских улиц на втором этаже двухэтажного дома по адресу: проспект Мира, 14. Однажды вечером, когда в музее кроме меня и директора никого не было, на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались шаги и грубые голоса. Директор побледнел, подбежал к двери, запер ее на замок и снова отбежал вглубь помещения, после чего сказал: «Это солнцевская группировка, они пришли меня убивать». Из–за двери слышалась ругань и угроза начать стрелять. Я решила позвонить в милицию по 02, но телефон находился у самой двери. Превозмогая страх, собрав всё своё мужество и самообладание, я по стеночке тихо пробралась к телефону, набрала 02 и нарочито громким возмущенным голосом сказала, что я приехала в музей, в который хотят ворваться какие–то люди и собираются стрелять. Услышав мою речь по телефону и узнав, что выезжает милиция, бандиты удалились.

Была ли это попытка рейдерского захвата помещения музея или же угрозой директору за его помощь Комитету, мне неизвестно. С тех пор наш Комитет прекратил свою работу, да в ней уже и не было необходимости, так как большинство защитников Дома Советов разъехались.

Вскоре мне стало известно, что у нашей королёвской матушки под колесами автомобиля погиб сын–школьник, случайно или не случайно – неизвестно. После всего этого мне стало страшно не столько даже за себя, сколько за своих детей, хотя они в то время, выживая, занимались своими собственными делами и моей политической деятельностью совсем не интересовались.

В 1994 году внезапно умер руководитель Союза русского народа Владимир Павлович Бирюлин, которого я знала как полного сил, энергичного, еще совсем нестарого мужчину. К тому же я испытала большое разочарование весной 1994 года, когда, придя по приглашению в Колонный зал, кажется, на вечер Собора русских общин, увидела среди распорядителей вечера проверяющего приглашения нашего шофера-«засланца». Тогда я поняла, что патриотическое движение нашпиговано такими «засланцами» власти. Мне стало очень противно и обидно за себя и подобных мне искренних и активных патриотов. Настоящее и нужное дело, которым я занималась несколько месяцев в конце 1993 г. и начале 1994 года, было закончено и я решила перестать участвовать в политической деятельности.

ЕЩЕ О ВШИВОЙ ЕВРОПЕ

Когда почитаешь мемуары немцев, создается впечатление, что это такой культурный народ, что хоть иконы с них пиши. И мирных жителей они не убивали и не грабили, и советских женщин не насиловали. Между тем, когда наши войска начали освобождать захваченные немцами территории, резко возросла заболеваемость войск сифилисом и гонореей – вшивая Европа загрязнила этими болезнями наших женщин на оккупированных ею территориях. Кстати, даже в «Майн Кампф» Гитлер посвятил сифилису отдельные размышления – настолько проблемной для Германии была эта болезнь.