Газета "Своими Именами" №29 от 17.07.2011 - [29]

В конце концов решение о царе отложили до Земского собора, который должен был состояться 17 февраля 1598 года. На открытии съезда патриарх толкнул проникновенную речь, суть которой сводилась к тому, что "…нам, мимо Бориса Федоровича, иного государя" и искать не надо. Земский собор поддержал патриарха.

20 февраля патриарх с представительной делегацией из духовенства и народа прибыл в Новодевичий монастырь, где вместе со своей сестрой Ириной находился Годунов. Патриарх и вся делегация со слезами били челом, умоляя Годунова занять опустевший престол, но снова получили отказ.

На следующий день к Новодевичьему монастырю уже подтянулась внушительная демонстрация горожан — шли с иконами, хоругвями, женами и младенцами. Был бы на месте Годунова царь Николай Второй, он бы устроил им "Кровавое воскресенье" двумя-тремя залпами из трехлинеек. Но Годунов был мягким человеком. Он согласился стать царем.

Тут ещё уместно вспомнить, что Смутное время, наступившее затем на Руси, называли "семибоярщиной", а вы говорите народ, народ. Простой полуграмотный народ-то, как раз и оказался более компетентным в вопросах выбора руководителя государства, и именно вследствие народной поддержки Годунов и взошёл на царский трон. А отказывался Годунов (как и Иван Грозный в своё время, кстати) вовсе не из скромности, а потому что понимал, что это значит — быть царём и чем для него это может закончиться. И опасался садиться на престол Годунов не зря:

16 октября 1604 года чудесно воскресший царевич Дмитрий с огромной бородавкой на носу (она досталась ему по наследству от Гришки Отрепьева) с небольшим отрядом польских интервентов вступил в пределы Московского государства. Города сдавались Спасителю один за другим. Служилый люд перебегал к чудесному царевичу целыми толпами.

Годунов держал страну изо всех сил. Осадивший Новгород-Северский самозванец был отброшен войсками законного государя. Затем войска московского царя под предводительством Федора Мстиславского одержали еще одну победу над Лжедмитрием и оттеснили его к Путивлю. Со своей стороны политрук московский и всея Руси — патриарх Иов — сделал громкое заявление, что сына Ивана Грозного Дмитрия нет в живых, а назвавшийся Дмитрием человек на самом деле беглый расстрига Гришка Отрепьев. Заявление транслировали во всех церквях страны. Но народ уже ничего "не брал" в голову, а "выбирал сердцем", толпами стекаясь в войско самозванца.

…Я уже писал выше, что народ — свинья неблагодарная? Ну, повторюсь…

Трудно сказать, как сложилась бы судьба страны дальше, если бы дрогнувшее окружение Годунова не отравило его. 13 апреля царь проснулся утром бодрый и веселый. А после того как откушал обед, стал жаловаться на дурноту, боли в животе. Носом и через уши у него пошла кровь, и около трех часов пополудни царь скончался, как скажут позже — "от большой печали". Дальше — Смута. Время безвременья.

Отравили Годунова бояре, стекался к самозванцу толпами служивый люд, а свинья — народ. Странная логика, не правда ли?

В другой своей книжке — "Судьба Цивилизатора" Никонов приводит такой пример из истории Древнего Рима:

"Звали блистательного командира — будущего покорителя Карфагена и победителя в Третьей Пунической войне — Публий Корнелий Сципион Эмилиан. Позже ему, как и его славному деду, дали почетную кличку Африканский. И добавку Младший — чтобы отличать от полководца, выигравшего Вторую Пуническую. Вся армия его любила. А поскольку грамотность была всеобщей, каждый солдат писал домой письма, в которых описывал общее незавидное положение в войсках и чудесные подвиги Сципиона. Чуть не половина мужского населения Римской республики была тогда в римском войске, так что практически все семьи Рима были осведомлены о том, кто есть ху в римской армии. Так в республике сложилось общественное мнение, сформированное тысячью независимых солдатских мнений. "Республика", кстати, в переводе с латыни, "общее дело", если кто забыл…

Посланная в Африку сенатская комиссия (с целью разобраться в причинах проволочек и общего затягивания войны) только подтвердила то, что уже знал и поддерживал весь Рим: старого козла полководца необходимо сместить, а толкового паренька — назначить. Но увы! По закону этого сделать было никак нельзя: прежде чем стать консулом, человек должен был пройти все ступени выборной лестницы — побыть сначала эдилом, потом претором, а уж потом выставлять свою кандидатуру в консулы. Сципион не был ни эдилом, ни претором. Избрать его было невозможно, а между тем дела в Африке стали настолько плохи, что перед римлянами замаячил призрак катастрофы. Снова, как во Второй Пунической, на карте стояла судьба римской цивилизации. На очередных выборах приехавший в Рим Сципион выставил-таки свою кандидатуру в консулы. На что он рассчитывал?

На всеобщую грамотность. В широком смысле этого слова. Едва он показался на Марсовом поле, политизированный народ Рима немедленно избрал его консулом. Сенаторы и юристы вышли к народу и объяснили людям, что так делать нельзя: их выбор противоречит закону Веллия от 180 года. Грамотный народ в ответ сослался на то, что по Конституции Рима, то есть по законам, оставленным еще отцом-основателем города Ромулом, именно народ является субъектом власти в стране".