Газета "Своими Именами" №25 от 21.06.2011 - [19]

В.В. ГУЩИН, председатель Комитета защиты автомобилистов России, Л.И. ШАШКОВА, секретарь Комитета

ИЗУЧИТЬ, КОНЦЕПЦИИ СТОИМОСТИ!

Концепции стоимости – что может быть скучнее? Одна такая концепция через А.Смита попала к Марксу в марксизм. Вторая – формально противоречащая первой – попала в маржинализм и намеревается угробить вторую оставшуюся половину. Русские, я понимаю, что скучно, но давайте убьём один раз за 100 лет (между 1917 и 2017 годами) один день и все-таки поймем, наконец, эту байду, чтобы уклонять лоб от её могутных взмахов!

Классическая теория стоимости вырастала, во-первых, из экономической практики позднего средневековья, уже в момент своего появления отставая от реалий жизни, а во-вторых, из секулярного противостояния науки нового времени церкви и идеалистической философии.

Если мы не учтем этого, то не поймем странного мира Адама Смита. Этот мир по средневековому бескраен (хотя во времена Смита, тем более Риккардо и Маркса, стоило бы УЖЕ задуматься об исчерпаемости ресурсов и ограниченности мира). Этот мир лишен наследства Творца и его божественной помощи – единственным источником стоимости выступает труд человека, даром предоставляемые природой субвенции в схеме Смита-Рикардо-Маркса не учитываются.

Хотя в знаменитом «Богатстве народов» Смита присутствуют как «спрос», так и «предложение», не следует питать иллюзий по поводу равенства этих двух идей в восприятии Смита. Его система — это система, где цены товаров определяются издержками их производства, а все издержки так или иначе сводятся к единому знаменателю - труду. Вот странный и канонический пример Смита (и Рикардо): если для поимки оленя требуется 2 единицы рабочего времени, а для поимки бобра — 1 единица, то олень, разумеется, стоит и ценится в два раза выше, чем бобер. А что, если для охоты используются копья? Нет проблем — достаточно учесть то количество труда, что когда-то пошло на их изготовление.

Ценность содержится изначально в предмете, является его врожденным свойством, а значит, каждый должен ценить убитого бобра одинаково. Почему же спрос не играл никакой роли в экономике Адама Смита, а также Давида Рикардо и Карла Маркса, доведших (или не доведших — опять-таки, неважно) так называемую трудовую теорию стоимости до ее логического завершения? Человек архаики имел перед глазами мир, в котором территорий и населения, как ему казалось, неизмеримо много, а продуктов труда, товаров – несравнимо с территориями и населением – мало. Один топор в крестьянской семье мог переходить из поколения в поколение. Сковородку бедняцкая семья протирала до дыр – прежде чем выкинуть и приобрести новую. Одежду занашивали буквально до рассыпания в труху…

В этих условиях проповедь «лессе пассе, лессе фэр» («предоставьте делать, предоставьте идти» - фр.) была вполне оправданна. Ситуации, когда промышленность сделала бы лишнее, трудно было даже вообразить. В производстве не видели возможности, говоря словами академика Э. Байкова, «ракового деления клеток производства до дурной бесконечности». Производство было принципиально недостаточным, хронически-недостаточным, и потому рост производительных сил, а вовсе не патологии их роста волновал умы. Даже в советское время кризисы перепроизводства пытались объяснять недостаточной покупательной способностью человечества – мол, было бы у людей Запада денег побольше – они показали бы «лишним» товарам, что вовсе они не лишние…

Классическая политэкономия рождалась в борьбе с клерикализмом. Постоянное поминание божьей милости к месту и не к месту, мягко говоря, задолбало экономистов XVIII-XIX веков. И потому они отвернулись от того очевидного факта, что вовсе не труд, а исходная ДАРМОВЩИНА, безвозмездное предоставление воды, воздуха, плодородия почв, даже самого пространства и всех видов материи является ОСНОВНЫМ источником формирования стоимости и получения прибыли в сугубо-убыточном с абсолютной точки зрения деле производства.

Следует заметить, что в результате столь однобокого подхода к ценности вещей на свет появился знаменитый парадокс Смита и Риккардо: парадокс «воды и бриллиантов»: почему столь важная для нашей жизнедеятельности вода ничего или почти ничего не стоит, в то время как не необходимые в быту драгоценные камни стоят бешеные деньги? «Классики явно чего-то недоучли» – отмечает современный критик. (Михаил Дубов «Адам Смит vs Генри Полсон» // «Экономисты, кризис, ссылки» М., 2008, с. 2)

Это не просто теоретическая ошибка. Это – творение экономики Франкенштейна, которая, как верно отмечает академик Э. Байков, «имеет онкологическое свойство к размножению и расползанию без ограничений и смысла». Обожествленный труд, как, во-первых, главный, а во-вторых, единственный (!) источник стоимости привел к жуткому явлению экономики бесплодного труда, напрягавшей силы, в сущности, на толчею воды в ступе. Эта концепция была развита Классической школой, и около ста лет после Смита объяснение ценности блага его полезностью отрицалось.

Не лучше и концепция стоимости у маржиналистов.(Независимо друг от друга трое экономистов, англичанин Стенли Джевонс (1835-1882) в «Теории политической экономии» (1871), австриец Карл Менгер (1840-1921) в «Принципах экономики» (1871) и француз Леон Вальрас (1834-1910) в «Элементах политической экономии» (1874) пришли к отрицанию классической концепции ценности.)