Газета "Своими Именами" №16 от 17.04.2012 - [37]

Естественно, статья В. Кириллова вызвала одобрительные отклики читателей. Так, капитан второго ранга Г. Асинкритов писал, в частности: «Кто, на каком основании выдвинул живущего в Москве человека в Общественную палату?» Но важнее другое: «Дементьев, видимо, хочет быть нравственным авторитетом для жителей Твери. Но на это надо иметь моральное право». А откуда такое право, пишет дальше, у человека, который подмахнул известное «Письмо 42-х» в «Известиях» 5 октября 1993 года, призывавшее к расправе над защитниками Советской власти и получившее в литературном обиходе название «Раздавите гадину!»? О, если бы только это! Да, в письмеце Ельцину, только что расстрелявшему Дом Советов, был призыв на этом не останавливаться: «Хватит говорить! Надо действовать. Эти тупые негодяи признают только силу». «Эти тупые негодяи» - помянутый Валентин Варенников, писатели Юрий Бондарев и Василий Белов, я и моя жена, а также миллионы других сограждан. Повторю, что сказал на сей счёт покойный Александр Зиновьев: «Это письмо не имело прецедентов по подлости, жестокости и цинизму».

На статью В. Кириллова, столь важную, смелую, искреннюю, А. Дементьев написал ответ - «Пасквиль по заказу». По чьему? Неизвестно. Ему и не нужно знать, ему важно создать впечатление травли большого таланта. Ни на одну проблему городского, областного или государственного значения Дементьев никак не отозвался. Его не интересует ни разграбление земли, ни хищная вырубка леса, ни страшная судьба детей - ничего! Только о себе. И начинает прямо с «письма 42-х»: «Вопреки утверждению В. Кириллова я это письмо не подписывал». Выделил шрифтом. Да, перышком фамилию не выводил, но подпись-то твоя стоит. Как она, непутёвая, туда попала, почему-то не объяснил:

На этом я хочу остановиться. В моей статье о Дементьеве это письмо 1993 года тоже упоминалось. И когда он позвонил мне, тоже сказал, что не подписывал и вообще был в это время в Пятигорске. Но позвонил покойный стихотворец Владимир Савельев и спросил жену, можно ли поставить его подпись. Та, естественно, хорошо зная супруга, ответила, что, конечно, разумеется, всенепременно можно подписать. Смысл признания Дементьева был, понятное дело, таков: вот видишь, я к этому подлому делу не имею отношения, виновата жена. На жену свалил подлое дело. Вообще-то говоря, если Дементьев лгал про отца и мать, будто осуждённые по 58-й статье, «родители прошли лагеря», то что ему стоит оболгать и одну из своих четырех жён. Отец-то действительно сидел до войны года два-три. Но разве по самой страшной 58-й такие детские сроки давали? Ну что ж, пусть, мы поверим: не подписывал письмо и осуждает его. Прекрасно. Но это очень похоже на то, как оправдывался Билл Клинтон от обвинения в блуде с Моникой Левински. У нас, говорил он, была не половая связь, а оральный секс, это же совсем другое.

Но Дементьев превзошел Клинтона. Он пишет: «Странно, что В. Кириллов вспомнил об этом спустя почти двадцать лет». Чего тут странного? Просто иногда терпишь, терпишь и вдруг терпение лопается. Я, допустим, знаю тебя, Андрюша, Бог весть с каких времен Литинститута. Тогда ты писал о В.И. Гагановой, о М.И. Калинине, о верности советской родине, о ненависти ко лжи, о любви к правде... И хотя всё это было не очень съедобно, однако ты, занимая высокие должности, получал большие ордена, весомые премии, и покритиковать тебя было почти невозможно. Но когда ты вдруг оказался оборотнем и в этом качестве преуспел ещё больше, чем в маске «певца Страны Советов», вот тут-то терпение и лопнуло. И не только у Кириллова...

Для него твоя подпись - дело чужое, а для тебя – твое собственное, кровное. И потому странно молчание не Кириллова, а твое. За эти двадцать лет было немало гневных публикаций о вашем письме. Вот однажды встать бы и сказать: леди и джентльмены, я тут не причем, это моя третья супруга, дурёха, отмочила. Нет, ты молчал. И теперь совершенно ясно, почему. Жена не ошиблась, ты всегда был согласен с письмом, в разговоре со мной лицемерно отказывался от него, а сейчас оправдываешь эту подлость: «Письмо было продиктовано тревогой за нарождающуюся в стране демократию». В стране нарождалась не демократия, а бандитизм, грабеж и угнетение народа, бесстыдство, и ты в этом народившемся гнусном мире оказался своим, бултыхаешься в нём, как рыба в воде, и преуспел как никто.

И он называет имена самых для него авторитетных персон, кто тревожился об этой дерьмократии, кто взывал к убийце в Кремле, кто умолял его расправиться с защитниками народа. Но мы несколько расширим списочек. Кто же это?

Академик Лихачёв... Тот самый лауреат Сталинской премии, который то и дело врал. Например, в cоветское время рассказывал по телевидению, что на Соловках, где он действительно сидел, после чего получил помянутую премию, были такие порядки, что он мог на несколько дней получить увольнительную, поехать в Ленинград, поработать там в Салтыковке, походить по театрам, музеям и вернуться на каторгу. Вот, оказывается, как. А после контрреволюции уверял, будто на Соловках такие были ужасы, что однажды пришли страшные люди неизвестно за что расстреливать его, но он спрятался за поленницу дров и не нашли беднягу. И плюнули страшные люди: «Черт с ним! Пусть живёт». И дожил он до ста лет, увешанный премиями и орденами. Это тот самый страдалец, что жаловался, будто был невыездным, а на самом деле объездил всю Европу. Тот самый, который запугивал депутатов Верховного Совета гражданской войной, если не народ, а они сейчас и здесь не изберут Горбачёва президентом. С его подачи избрали...