Гайдзин. Том 2 - [51]

– Скажите ему, я обедаю. Если он не подойдет немедленно, он может вручить его завтра.

Йоганн был слишком опытен, чтобы переводить дословно, и подчеркнул лишь самую суть сказанного. Самурай с шумом втянул в себя воздух, потом затопал к воротам русской миссии, миновал двух огромных бородатых часовых, слегка задев обоих, и встал перед сэром Уильямом, явно ожидая от него поклона.

– Кэйрэй! – рявкнул сэр Уильям. Поклонитесь! – одно из немногих слов, которые он позволил себе запомнить. – Кэйрэй!

Офицер вспыхнул, но автоматически поклонился. Он поклонился как равному и вскипел еще сильнее, когда увидел, что сэр Уильям просто кивнул ему, как подчиненному, но с другой стороны, подумал он, этот гнусный человечек является главным гайдзином и злобность его известна всем, как и его мерзкий запах. Когда мы нападем, я лично убью его.

Он извлек свиток, шагнул вперед, протянул его, отступил назад, безукоризненно поклонился, подождал, пока на его поклон ответят, пусть и грубо, полностью удовлетворенный тем, что превзошел своего врага. Чтобы избавиться от злобы, он обругал своих людей и двинулся прочь, словно они не существовали. Они последовали за ним, возмущаясь грубости гайдзина.

– Где Тайрер, дьявол его забери? – спросил сэр Уильям.

– Я пошлю кого-нибудь, чтобы его разыскали, – сказал Паллидар.

– Нет, будьте любезны, попросите Йоганна присоединиться ко мне.

– В этом нет нужды, сэр Уильям, – заметил Эрлихер, швейцарский министр, – если послание на голландском, я могу прочесть его вам.

– Благодарю вас, но это лучше сделать Йоганну, поскольку он немного говорит и по-японски тоже, – ответил сэр Уильям, не желая заранее ничего делить ни с одним из иностранцев, особенно с этим, который открыто представлял небольшую, но растущую, высоко специализированную военную промышленность, активно ищущую рынки сбыта, репутация которой была основана на невероятном, уникальном мастерстве их часовщиков – одна из немногих областей, где британские производители не могли кого-то обойти.

В столовой, самой большой комнате в здании, стоял стол на двадцать человек, уставленный приборами и блюдами из тонкого серебра. Присутствовали все министры, за исключением фон Хаймриха, который все еще был болен, Струан, Анжелика, которой отвели место во главе стола, несколько французских и британских офицеров. За каждым креслом стояли два ливрейных лакея, еще больше слуг сновало вокруг стола.

– Могу я воспользоваться приемной, граф Сергеев? – спросил сэр Уильям по-русски.

– Разумеется. – Граф Сергеев открыл дверь. Они подождали, пока Йоганн торопливо вошел, и русский закрыл ее.

– Добрый вечер, сэр Уильям, – сказал Йоганн, довольный тем, что его вызвали. Он первым узнает, в чем тут дело, и сможет и далее быть полезным, с выгодой для себя, министру своей собственной страны. Он сломал печать на свитке и тоже присел. – Голландский и японский. Послание короткое. – Он быстро пробежал его глазами, нахмурился, перечитал снова, потом еще раз и нервно рассмеялся: – Оно адресовано вам, британскому министру, и гласит: «Я обращаюсь к вам с депешей. По приказу Сёгуна Нобусады, полученному из Киото, все порты должны быть закрыты без промедления и все иностранцы изгнаны и выдворены за не…»

– Выдворены? Вы сказали «выдворены»? – Рев проник через дверь. Тревожное молчание охватило гостей за столом.

Йоганн поморщился.

– Да, сэр, прошу прощения, но именно так тут говорится: «и выдворены за ненадобностью и нежелательностью каких бы то ни было сделок между иностранцами и нашим народом. Я посылаю вам это, прежде чем назначить приказом немедленную встречу для окончательного определения условий вашего срочного оставления Иокогамы. Направлено с уважением».

– С уважением? Клянусь Создателем, это, в господа бога мать, растреклятая наглость…

Тирада продолжалась. Когда сэр Уильям остановился, чтобы перевести дух, Йоганн вставил:

– Письмо подписано «Нори Андзё. Тайро». Насколько я понимаю, сэр Уильям, это почти как диктатор, он высоко поднялся в этом мире.

37

Киото

Четверг, 4 декабря

Торанага Ёси был мертвенно бледен.

– Когда было утверждено назначение тайро?

– Позавчера, господин, почтовым голубем к князю Андзё в Эдо, – гладко ответил Вакура, Первый канцлер, глава всех придворных чиновников. Его оставляла равнодушным открытая злость его гостя, и он скрывал свою радость – он долго предвкушал эту встречу, которую устроил в своих покоях во дворце. – Официальный свиток, подписанный Сёгуном по просьбе Сына Неба, был, если не ошибаюсь, отправлен для срочного вручения князю Андзё в тот же день.

Это разозлило Ёси еще больше. Его предок, Сёгун Торанага, сделал почтовых голубей исключительной собственностью Сёгуната. За два с половиной столетия этот способ общения оказался почти забытым как ненужный, и теперь им пользовались только для возвещения о событиях крайней важности, таких как смерть Сёгуна или императора. Бакуфу предпочли не обращать внимания на то, что уже много лет некоторые зайбацу ростовщиков в Осаке потихоньку пользовались голубями, оставив это как удобный предлог для проведения карательных мер, вымогания дополнительных поборов или услуг на случай, если бакуфу решат все же следить за соблюдением этого закона.