Гайджин - [37]

Но в своих показаниях Аддисон утверждал, что «даймлер» был у него украден за два дня до того, как с Канамори произошел этот печальный инцидент. А во время случившегося несчастья Аддисон гулял с компанией по лугу Крайат-Черч, расположенному довольно-таки далеко от Хай-стрит. Многочисленные свидетели готовы были подтвердить его алиби. Да, у них была стычка с де Джонгом и его японским другом. Они повредили ему руку, что заставило его бросить все занятия спортом. Причиной драки послужила обида Канамори на то, что его не приняли в университетский частный клуб. А Руперт де Джонг, по словам Аддисона, спровоцировал эту драку для того, чтобы поддержать своего японского друга.

Отец Аддисона, недавно назначенный адмирал флота, поднял все свои связи в поддержку сына. На власти Оксфорда, проводящие расследование обстоятельств смерти Канамори, посыпался град характеристик, телефонных звонков и прочих посланий в защиту молодого Аддисона. Они исходили от Палаты Лордов, министров Уайт-Холла, Министерства обороны и иерархов Английской церкви.

Лорд де Джонг представил своему сыну некоторые потрясшие его подробности «несчастного случая». Полицейский отчет об украденном «даймлере» был фальшивым. На самом деле заявление о пропаже машины поступило через тридцать минут после смерти Канамори. На вопрос Руперта де Джонга, преднамеренно ли полиция ввела всех в заблуждение, его отец ответил:

— Конечно. А ты думаешь, кто лезет из кожи вон, чтобы защитить мальчика? Крепись, парень. И не рассчитывай, что эта маленькая сказка, которую я только что тебе рассказал, когда-нибудь выйдет на свет Божий. Обещаю тебе, что она надолго будет похоронена.

В разговоре с отцом Руперт де Джонг назвал действительных убийц Канамори: английские благополучие и привилегии. Его отец назвал его задницей за то, что он ставил смерть какого-то япошки над порядками и устоями своей страны. И в каких отношениях будет находиться семья де Джонга с Аддисонами и другими им подобными, если не позволить замять это дело с Канамори?

Сын не сын, а до тех пор, пока Руперт не придет в себя и не отречется от покойного мистера Канамори, лорд де Джонг прерывает всяческую финансовую и прочую поддержку, начиная прямо с сегодняшнего дня. Он требует прекратить все контакты с прессой и японским посольством в Лондоне, а также прекратить попытки убедить их разобраться в этом так называемом убийстве.

— Ты вернулся совсем другим из своей поездки на Дальний Восток, — сказал лорд де Джонг. — Ты белый человек волею Божьей. Так и веди себя подобающим образом.

Он предложил ему выбирать. Англия и семья. Или мертвый желтолицый.

Когда тело Канамори отправили его семье в Японию, вместе с гробом поехал и де Джонг.

Ноги его больше не будет в Англии. Так он думал.

* * *

Японское море

Сентябрь 1944

Руперт де Джонг стоял на палубе грузового судна, направлявшегося в Корею. Прислонившись к лебедке, он наблюдал за японской девочкой-подростком, которая устроила маленькое представление с веером. Природа наградила ее гибкими запястьями, выразительными руками и даром умения открывать красоту для других. Она стояла рядом со спасательной шлюпкой, а вокруг нее сидело несколько японских девочек, и они смотрели ее представление. Де Джонг прервал свою утреннюю прогулку по палубе, де в силах оторвать от нее заинтересованный взгляд.

Он не спускал глаз с веера. Сигарета во рту осталась не зажженной. Веер превращался вдруг в орла, преследующего ее пустую руку — раненого воробья. Полное наваждение. Девочка владела этим искусством гораздо лучше любого профессионального танцора или артиста кабуки, которых он когда-либо видел. Единственный луч света на этом отвратительном суденышке.

Маленький винтовой пароход «Укаи» ходил от порта рядом с Каназавой в порты Кореи и Китая. Это была посудина чуть побольше дырявого ржавого ведра, с дырками в палубе, сломанными поручнями на носу и корме и грузовыми люками, из которых нестерпимо воняло рыбой, гнилыми костями животных и мочой. На нем было всего шесть кают, все они находились на корме, позади одного огромного помещения на мостике, одновременно служившего рубкой, штурманской и радиорубкой. Каюты эти были стиснуты плохо работающими туалетами и громыхающими паровыми трубами. Кухня внушала неописуемый ужас.

Об экипаже из двенадцати человек можно было только сказать, что он грязен и порочен. Это была смесь корейцев и японцев, сборище крикливых и скандальных пьяниц, которые еще к тому же редко мылись. Капитаном был сорокалетний кореец, маленький человечек с плоским лицом и крупными зубами по имени Пукхан. Де Джонг знал о нем, что он очень жаден и замешан в какой-то грязной истории с молоденькими девочками. Ходить вместе с Пукханом, а де Джонг уже несколько раз ходил с ним, означало мириться с его подобострастием и раболепством. Капитан, увы, был подхалимом. Де Джонг однажды видел, как он продолжал заискивать перед генералом, который плюнул ему в лицо. Действительно отвратительный коротышка. Смешно было видеть, как он становился на носу «Укаи» по стойке смирно и приветствовал проходящие мимо японские субмарины, эскадренные миноносцы, крейсеры и авианосцы, в изобилии бороздившие Японское море.