Гайдебуровский старик - [20]

Пару раз забегал Сенечка. Первый раз, чтобы рассказать о похоронах Элеоноры Викентьевны. Я слушал вполуха, поскольку меня не очень интересовали чужие похороны, хотя старушку было искренне жаль. И я даже пару раз промокнул глаза платком. Не играя в печаль, а печалясь. А во второй раз он мне принес хозяйственную сумочку в розочки. Все что осталось от Викентьевны для ее друга антиквара. И я демонстративно, при Сенечке ее аккуратно сложил в шкаф. Для будущей истории. Которая вряд ли кого заинтересует когда-нибудь. И состоится.

Сенечка на прощанье посетовал, что никто не отозвался на его объявление по поводу домработницы.

– И как вы тут, дорогой, один-одинешенек справляетесь? – вздохнул он на прощанье.

Я вздохнул вслед за ним. Справлялся я не плохо. Пока. Но что будет завтра, если все мои припасы закончились, вещи покрылись пылью. Выходить я опасался. Я боялся соприкосновения с миром, в котором играл чужую роль, и который уже мне не принадлежал. А вдруг этот мир меня разоблачит? Но, похоже, когда я сегодня доем последнюю консерву, завтра придется табличку «закрыто» снять. Как бы мне этого не хотелось.

Но «завтра» распорядилось иначе. Фортуна вновь легко пошла на контакт со мной, что меня еще больше встревожило.

Ранним утром я проснулся от громкого стука в дверь. Машинально нахлобучив беретку. Набросив халат на пижаму, сгорбившись, шаркая тапочками, я медленно пошел открывать. При этом я что-то хрипло ворчал себе под нос. Я выучил за эти дни свою роль на отлично.

На улице едва светало. Пронзительно завывал ветер. И мокрая листва прилипала к витрине. Свет я так и не включил, мне нужно было узнать, кто поднял меня в такую рань. Безусловно, я сегодня не ждал милиции, но на страх перед ней я похоже, обречен на всю жизнь. Я осторожно приоткрыл занавеску и заметил маленькую женскую фигурку, которая прыгала от холода на месте и демонстративно хлопала ладошками по своим плечам. На милицию она не была похожа.

Поэтому я смело распахнул двери. Ветер едва не сбил меня с ног. И едва не сбила с ног меня девушка, которая буквально влетела в комнату, стуча так же демонстративно от холода зубами.

– До вас не достучаться! – вызывающе заявила она вместо «здрасьте».

Я вздрогнул при ее вызывающем голосе. И включил свет. И мы встретились с ней взглядом.

Мы встретились взглядом. Это была Тася. Моя Тася. К бумбончику вязаной шапочки прилип желтый лист. И я его осторожно снял. Не знаю, почему я это сделал первым делом. И только потом удивился. Впрочем, возможно, я это сделал от удивления. Нет, удивление еще мягко сказано. Мои ноги похолодели, и я не мог сдвинуться с места. Возможно, последствие шока – оцепенение – и спасло меня. На лице не проступило ни грамма изумления. Мимика была не подвижной. Лицо оставалось каменным и суровым. Каким, должно быть, и было бы лицо антиквара при виде нежданной незнакомки осенним ранним утром. Когда еще еле-еле светает. И когда особенно хочется спать. Впрочем, возможно, Аристарху спать не хотелось. Он был настоящий старик. Старики зачастую страдают бессонницей.

Передо мной стояла моя Тася. В вязаной шапочке с бумбончиком. К которой, совсем недавно, прилип желтый лист. Но я стариком не был. И она об этом не знала, не могла знать. Но тогда, черт побери, что она делает на пороге антикварной лавки!

Тася тут же ответила на мой мысленный эмоциональный вопрос. Тоже вполне эмоционально, в ее духе.

– Черт побери! Я вам тут тарабаню в дверь с полчаса! А вы спите, как убитый! Во истину лгут, что старики страдают бессонницей, особенно поутру! Прекрасно они дрыхнут, за милую душу! Мне бы так!

– Вы пришли обсуждать особенности моего ночного сна?

– Но не дневного же! – Тася хихикнула в ладошку. – Или вы и днем не прочь вздремнуть часок-другой? Да, при таком занятом образе жизни вам непременно нужна управительница! Точнее, мо… мож…можу… рдом! Да, може… можу…он мне больше нравится. Солиднее. Да, но так плохо выговаривается! Дурацкое слово! Во! Менеджер! Точно. Как пить дать! Мои подружки лопнут от зависти! Представляете!

Тася важно прошагала взад-вперед по комнате, подняв голову вверх и уперев руки в бока:

– Кем ты, Таська, работаешь?

А я им в ответ.

Тася понизила голос:

– Во-первых, не Таська, а Таисия Кирилловна. А работаю я… Вернее, не работаю, а служу менеджером в антикварном магазине, нет, магазин, вообще, как сельмаг звучит. Ага! Менеджером в антикварном супермаркете! Так точнее.

– А еще точнее – уборщицей в антикварной лавке, – не выдержал я и одернул Тасю довольно грубо, как всегда. Когда мне надоедала ее пустая болтовня, окрашенная легким снобизмом.

– А еще точнее – вы никем не работаете. Во всяком случае, у меня!

Но Тасю нужно было знать. Впрочем, я ее знал хорошо. Она никогда не сдавалась. И умела доставать, до полной победы. Но на сей раз о ее победе не могло быть и речи. Она запросто может меня разоблачить, и как я ей все объясню. При этой картине легкая дрожь пробежала по моему телу. Хотя… Вполне возможно она бы поддержала меня. По натуре Таська была авантюристкой. Но авантюра и убийство, во-первых, разные вещи. А, во-вторых, я не хотел категорически к ней возвращаться. Только я обрел настоящий покой – и на тебе. К тому же, я не мог ни под каким предлогом впутывать в криминал девушку, хотя, возможно, при ней и было бы безопаснее. Нет, и еще раз – нет.