Гавайская рапсодия - [19]

— Так почему вы бросили Фрэнка Кларка, Констанс?

— Это вас не касается, — жестко отрезала, она. — Это мое личное дело. — Ей совсем не хотелось распространяться на эту тему, тем более что Фрэнк бросил ее, а не она его.

— Да, к сожалению не касается, — сказал он с таким мрачным видом, что у Констанс побежали по спине мурашки. — Но я постараюсь, чтобы касалось. Идемте отсюда.

Несмотря на протесты Констанс, Сидней все же пошел провожать ее. Когда они вышли на улицу, она осторожно сказала:

— Иногда правила, которые внушила вам мать, сильно усложняют вашу жизнь.

— Иногда мне кажется, что это и было ее целью в жизни, — сказал он гневно. Но эта вспышка прошла так же мгновенно, как и возникла.

— Это то, что называют умением управлять кем-то, используя чувство вины?

— Нет, мать никого не заставляла меня чувствовать себя виноватым. Сложности — другое цело. Создавать сложности она была мастером. — Он сказал это с насмешливой покорностью, словно его неоднозначное отношение к матери не повлияло на его любовь к ней.

— Кажется, вам это не повредило. — В ее тоне слышалась едва заметная горечь.

— Уверен, что не повредило. Я был вполне обыкновенным мальчиком, а это значит, что я, как и все, в определенных случаях был очень чувствительным. — Он отодвинул в сторону ветку цветущего мирта, чтобы Констанс могла пройти.

Боясь расспросов о своей семье, Констанс сменила тему разговора:

— Как, по-вашему, проходит эта встреча?

— Пока что неплохо.

Что ж, умение не сказать лишнего часть его работы. Все еще находясь под впечатлением прямых вопросов за ужином, она решила копнуть глубже.

— Оказывается, и мистер Ватанабе и мистер Маккуин — любители старинного оружия. Как вы считаете, это помогло им сблизиться?

— По крайней мере, это дает им отличную тему для общения, что уже хорошо, — ответил Дрейк. — А у вас появляется возможность расширить свой словарный запас. — Завтра предметом обсуждения скорее всего станет торговля.

— Вот как?

— По-видимому, да. И, наверное, завтра понадобится ваше участие.

Они подошли к тому месту, где тропинке сворачивала, огибая дерево магнолии. Его цветы, казалось, светились на фоне темных листьев, как упавшие с неба звезды. Неяркий волшебный свет луны отражался и от белого ствола, и от ветвей. В воздухе царила тишина, и только морской прибой нарушал ее.

— Вы сильно заинтересовали меня, Констанс, — тихо сказал Сидней.

От приступа страха Констанс задрожала.

— Чем же? — быстро и небрежно ответила она. — Я самая обыкновенная.

Дрейк помолчал, потом хрипло заговорил:

— Я не понимаю, почему меня сводит с ума то, как изгибаются в улыбке ваши губы. И почему звук вашего голоса кажется мне похожим на прикосновение меха к обнаженной коже. И почему ваши глаза подергиваются дымкой, когда вы произносите мое имя. Какие же тайны прячутся в глубине вашей души?

Он притянул Констанс к себе, его рот прижался к ее губам, а в ушах все еще звучали его слова, отнимая разум и силу воли. Она словно плыла в потоке чувственности.

Констанс, как сквозь сон, подумала, что ждала этого момента долгие годы. Она откинула голову назад, руки ее взлетели и обвили его шею, Нет, она ждала этого всю свою жизнь. Она рождена для него. Заниматься любовью с Фрэнком было весело и приятно, но Сидней зажег ее дикой и всепоглощающей страстью, с которой бороться бесполезно. Все ее ощущения обострились до предела, ее тело накопило такую силу желания, что ему был необходим взрыв.

Как мог этот мужчина привести ее в такое состояние? Что же будет дальше?

Испугавшись собственной страсти, Констанс отняла губы и попыталась высвободиться из его объятий. Она глубоко дышала, упираясь ладонями ему в грудь. Слегка отстранившись от него, она заглянула ему в лицо и увидела, что его терзают самые противоречивые чувства. С одной стороны, страсть и нежность, а с другой — тревога, жалость и смятение. Она ощущала биение его сердца и его горячее дыхание на своей щеке.

— Я не хочу этого, — выдохнула она, когда мучительное желание немного отпустило ее.

— Такого никто не хочет, — отозвался он. Его голос звучал чувственно и грубовато. — И все же, хотим мы того или нет, это существует. Что будем делать?

Он что, предлагает ей роман? Ее тело трепетало от желания, которое он возбудил в ней. Констанс ничего так не хотела сейчас, как отдаться этому безрассудному желанию.

Но ведь дело не только в ее теле. Сидней излучал опасность, чарующую сексуальную силу и магнетизм, которые завораживали ее.

Ему, видимо, удалось наконец справиться со своими чувствами, потому что его взгляд стал спокойным, он уже контролировал себя. Это разозлило и обидело Констанс. Она почти с ума сходила от желания, а он, минуту назад страстный и пылкий, уже был неприступен, как обычно. Это придало ей душевных сил. Она подавила желания своего тела и вполголоса ответила:

— Ничего. Я ничего не собираюсь делать. Я не ложусь в постель с теми, кого знаю всего пару дней.

— А как долго ты была знакома с Фрэнком Кларком, прежде чем легла с ним в постель?

Три месяца. Фрэнк джентльмен. А вот Сидней Дрейк, несмотря на его костюмы и фраки от лучших английских портных и аристократическую внешность, таковым не является. Ее первое впечатление о нем оказалось правильным. За его утонченными манерами скрывается опасный охотник, безжалостный и хладнокровный. Но вслух она сказала только: